Катя Саргаева - Полет на Плутон

Я разрезала на Диме рубаху, и вырезала круг вокруг ожога, так как ткань рубахи расплавилась от высокой температуры и приварилась к коже. Все плечо представляло собой месиво из расплавленной кожи и ткани рубахи. Витя невольно отвернулся.

— Ничего шашлычок, да? Есть хочешь, жучок?

— Дима, я знаю, что тебе очень больно, и несмотря на то что обезболивающие здесь не очень помогут я тебе сейчас еще одну дозу морфия вкачу, но больше нельзя, а то сердце остановится. И только поэтому ты можешь шутить сколько влезет, даже похабно, если тебе так легче, сейчас я тебе все прощу.

— Правда? Тогда иди ко мне, я тебя поцелую, а то потом буду кричать от боли, и могу даже описаться, — сказал Дима, притянув меня к себе за талию правой рукой.

Я не растерялась, и решила, что это ему уже двойная доза морфия в голову ударила. Неожиданно для самой себя я наклонилась к Диме и коротко поцеловала его в губы. Зачем я это сделала я и сама объяснить не смогу. Дима лежал не шевелясь. Он мне не ответил, так как не успел среагировать.

— Витя, ты тоже это видел, или у меня уже галлюцинации пошли?

— Видел, так что если умрешь, то счастливым.

Я начала снимать омертвелые слои кожи. Дима лежал закрыв глаза, время от времени из него вырывались глухие стоны, правой рукой он вцепился в край койки. На самом деле это ужасный процесс, крайне болезненный и неприятный для выполняющего процедуру. Тут у любого, даже самого бессердечного сдадут нервы. Спустя некоторое время Витя не выдержал и вышел из стационара.

— Мы сейчас сделаем перерыв, — сказала я, гладя Диму по руке, — ты молодец.

— Ага, пока не описался.

Я сняла перчатки и села на табурет рядом с койкой. Я смотрела на этого огромного и в данный момент беспомощного мужчину, на его мохнатую грудь и живот, и мне вдруг захотелось к нему прикоснуться, я почувствовала влечение к нему. Это еще что?! Может Витя был прав, и теперь и меня переклинило на интимные мысли? Но к кому? К Диме? Ему сорок семь лет, и совсем скоро будет сорок восемь, он старый и совсем несимпатичный. Хотя он и не урод, просто обычный среднестатистический мужчина, и даже шрам его не портит, а его желтые кошачьи глаза даже добавляют некой изюминки. Но он старый! Он мне в отцы годится. К тому же мне никогда не нравились сильно волосатые мужики, что со мной творится? Я перевела взгляд на кисть его руки, которой он держался за край койки, и бездумно провела пальцем по волосам на тыльной стороне ладони.

— Там еще много, жучок?

— А? — я аж подскочила от неожиданности, так глубоко я погрузилась в свои мысли.

— Ты где витаешь?

— Лучше тебе не знать.

— Я говорю много там еще осталось?

— Б о льшую часть я уже сняла.

Дима оторвал свою огромную ладонь от края койки и взял в нее мою руку, он начал медленно поглаживать мои пальцы.

— Так о чем задумалась, жучок?

Дима как-то необычно на меня смотрел, раньше я никогда не видела у него такого взгляда. Было в нем что-то лукавое и загадочное.

— Да о тебе думаю, — бездумно сказала я, но тут же поняла что нельзя об этом говорить, и запинаясь начала оправдываться, — точнее о твоем ожоге, думаю, что лучше дать тебе.

— Что дать мне? — все с тем же лукавым взглядом переспросил Дима.

— В смысле, чем лечить тебя, какое лекарство давать.

Я продолжала тараторить, перебирать вслух препараты, как бы разговаривая сама с собой, а Дима продолжал гладить мои пальцы и внимательно на меня смотрел, как будто увидел во мне что-то скрытое ото всех. Я очень давно не чувствовала такого сексуального возбуждения. Да чего уж там, и никогда такого не чувствовала. И от чего? От прикосновения к руке и поглаживания пальцев? Это точно сказывается длительное отсутствие секса.

— Ладно ты — молодая, красивая девочка, ты всем нравишься, — вдруг совершенно серьезно, без шуток и сарказма сказал Дима, — но ведь я старый и страшный, я не могу тебе нравиться.

— Ты не страшный, — почему-то ответила я, слова сами срывались с моего языка, — старый да, но не страшный. И у тебя очень добрые глаза, — и тут я вдруг очнулась, — с чего вообще вдруг такие разговоры?

— А у меня внутри маячок есть, он передает мне чувства и эмоции окружающих людей. И я сейчас от тебя почувствовал… нет, это наверное морфий. Кстати, можно мне еще дозу?

— Нет, больше нельзя. Я тебе сейчас еще местный укол сделаю, и продолжим, хорошо?

— Давай жучок, побыстрее закончим, и пойду домой, спать.

— Это ты сильно размечтался. Будешь спать здесь, неделю минимум, а там посмотрим.