Катя Саргаева - Полет на Плутон

Тут в стационар вошел очередной заключенный, и я, увидев его, инстинктивно отшатнулась в сторону Вити, и прижалась к нему правым боком.

— Не бойся, он только с виду страшный, — сказал Витя, и легонько подтолкнул меня к кушетке, на которую уже уселся мой пациент, — он у нас весельчак и балагур. Правда, Гулливер? Не будешь обижать нашего нового врача?

— Я? Ее обижать? Вот эту мелочь? Да я ее грудью защищать готов! — с улыбкой сказал мужчина, — раздеваться надо?

— Нет, только рукав закатать, — совершенно искренне сказала я.

— Да он стебется над тобой, не обращай внимания, а то ты всему подряд веришь, и правду от шутки не отличишь, — сказал Витя.

— Фамилия? — спросила я у пациента.

— Нефёдов Дмитрий Иванович, 1973 года рождения, — отчеканил он как в армии, громко и четко.

— Достаточно одной фамилии, — все так же искренне сказала я.

Я стояла и невольно разглядывала сидевшего передо мной мужчину. Он был просто огромный, рост два метра и два сантиметра, вес сто двадцать килограммов, об этом я прочитала в его карте, и именно поэтому ему дали прозвище Гулливер. У него было суровое лицо, но глаза очень добрые если присмотреться, и когда он улыбался, то на его покрытых трехдневной щетиной щеках появлялись ямочки. У него были каштановые волосы, но половину их покрыла седина, щетина на лице тоже была с проседью, глаза светло-карие, почти желтые, как у кошки и очень живые, а над ними густые, кустистые брови. Левую бровь рассекал толстый застарелый шрам, он протянулся вниз до скулы, проходя в паре миллиметров от глаза, и от этого уголок глаза был чуть опущен. Он сидел на кушетке, упираясь руками в колени, ладони его были огромные, пальцы и кисти рук покрыты волосами. Он так же разглядывал меня, это длилось примерно минуту, потом Витя закашлялся, прерывая наше обоюдное разглядывание.

Я повернулась к тумбочке, на которой лежали карты, и начала перебирать их. У меня напрочь вылетела из головы его фамилия, и я пыталась найти его по фото на титульном листе карты, для этого мне пришлось перебрать все карты, а не только на букву, с которой начиналась его фамилия.

— Ну ты долго будешь там копошиться, жучок? — спросил меня Дима, — я очень прививку хочу, страсть как боюсь заразиться гепатитом С!

— Скажи еще раз фамилию.

— Нефёдов Дмитрий Иванович, 1973 года рождения, — все так же ясно и четко сказал он.

— Прививка от гепатита А, а не С.

— Да какая разница, один хрен гепатит.

— Большая, гепатит А это простая желтуха, а гепатит С очень серьезное заболевание, от него и умереть можно. И прививок он него нет, — ответила я, найдя карту.

— Ого! Такая маленькая, а уже такая умная!

— Чего это я маленькая? Я не маленькая, и не жучок, и не мелочь, — почти обиженно сказала я.

— Правда? Сколько в тебе роста? Наверное метр пятьдесят, не больше.

— Больше! Метр шестьдесят пять, и это средний рост для женщины. А рядом с такой дылдой как ты любая будет мелочью!

— Гулливер, прекращай, — с улыбкой сказал Витя, — у нее в руке шприц!

— Да ладно, дай поюморить, ведь не каждый день такая наивня попадается. Ради такого дела я готов потерпеть укол!

Я протерла его плечо спиртом, и взяла в руку шприц. Дима глянул на меня, а потом как ребенок перед уколом глубоко и шумно вдохнул и задержал дыхание, следом зажмурил глаза, готовясь к боли. Мне почему-то стало от этого тепло на душе, и моя почти детская обида отступила. Я улыбнулась и наименее болезненно и аккуратно ввела иглу под кожу.

— Совсем даже и не больно, — сказал Дима, открыв один глаз. — Ладно, не злись на меня, здесь без юмора и свихнуться недолго, — уже искренне сказал он, и погладил меня своей огромной ладонью по плечу.

Витя кинул на него настороженный взгляд, но ничего не сказал.

Было девять заключенных, которые были особо опасны, и жили в одиночных камерах на пятом этаже, там были и мужчины и женщины. У них были большие камеры, в которых было все, и место для отдыха, и книги, и некоторые спортивные тренажеры. Они никогда не выходили из камер без особой надобности, еду им тоже приносили в камеру. Им Глеб сам провел вакцинацию, так сказать на дому.

На следующий день Глеб начал мое полное обследование, с моим здоровьем все было в норме, и я начала создавать электронную картотеку. Она так же была разбита на персонал и заключенных. Если на разбор карт и прочей документации у меня ушло два дня, то на создание электронной картотеки мне понадобился месяц. Теперь я знала клиническую картину почти каждого человека здесь, но в голове у меня конечно все не отложилось. Помимо бабы Нюры было еще несколько человек, карты которых были застенографированы, и Глеб сказал, чтобы я их вообще не трогала, ко мне эти заключенные в виде пациентов все равно не попадут. Ну что ж, нет, так нет, не очень-то и хотелось. Я больше не стремилась узнать историю каждого заключенного, и чем он так уникален, что попал сюда.