Анна Семироль - Офелия

- Ну, милый мой! А ты думал, победы даются просто? Любое достижение требует усилий. Завели русалку – выставляйте, гордитесь, показывайте, какая она у вас красавица.

Офелия подплыла, уныло опустив уши. Остановилась в паре шагов от бортика и оскалила зубы.

- Чего это она? – удивился Кевин.

- Протестует, - пояснила тренерша. – Не хотите сегодня работать, да, Питер?

- А я думал, она любит танцевать, - протянул Кевин. – Я думал, ей нравится. Они так здорово выступали в Бирмингеме…

- А через неделю нас ждёт Лондон, - натянуто улыбнулась миссис Донован. – И давайте уже заниматься, время идёт. Питер, мне от вас ещё ехать осматривать новорожденных пикси.

Питер смотрел на Офелию. «Давай лучше в мяч поиграем, - словно говорило её печальное лицо. – Я не хочу два часа крутиться, погружаться и всплывать по команде ради крошечных кусочков рыбы. И ты не хочешь. Питер, ну скажи ей!»

- Миссис Донован, мы вчера три часа занимались. И позавчера. Офелии это не приносит радости, хоть я и рядом. Она танцует ради меня, вы не видите? И выставки все эти ваши ей не нужны! Это доставляет ей только мучения. Я не хочу, чтобы из моей подруги делали шоу! – решительно заявил Питер.

Тренерша обиделась. Поджала губы, прошлась туда-сюда по дорожке, гордо вскинув голову. Русалочка следила за ней, погрузившись в воду по подбородок. Питер и Кевин ждали.

- Питер, если ты устал и не хочешь помогать своей подруге – можешь быть свободен, - лишённым эмоций голосом отчеканила она и достала из поясной сумки серебристую цепочку. – Офелия, ко мне. Сегодня занимаемся вдвоём. Иди сюда, милочка. Ближе. Ещё ближе. Молодец.

Тихо щёлкнул карабин цепочки, застёгнутой вокруг шеи русалочки. Питеру стало невыносимо горько. Как же так? Просто уйти, как малыш, который раскапризничался, и взрослые просто оставили его в покое? Оставить Офелию заучивать танцевальные па, бросить её? Позволить дёргать за цепь, глушить ультразвуком? Мальчишка сжал кулаки, оглянулся на Кевина. Тот стоял у скамьи с растерянными видом, хмурил тонкие брови. Видимо, понял, что всё происходящее ни Питеру, ни Офелии не по душе.

Присутствие друга внезапно придало Питеру уверенности, и он сказал:

- Миссис Донован, занятия сегодня не будет. Отпустите Офелию. Иначе я скажу маме, что вы её били просто так.

- А я подтвержу, - по-взрослому твёрдо произнёс Кевин. – Думаю, Йонас тоже: окна оранжереи как раз выходят на пруд.

Миссис Донован повернулась к ребятам. Ярко накрашенные губы сложились в прямую линию, в углах рта залегли некрасивые морщины. Тренерша сложила руки на груди и вздохнула.

- Лгать недостойно, ребята. А то, что вы собираетесь сделать, называется «клевета». За это вас родители накажут.

Питер улыбнулся широко и по-доброму, но от этой улыбки болели щёки.

- Это называется «человечность», миссис Донован. Мы с друзьями как раз о ней говорили сегодня. И нас столько раз наказывали, что ещё раз уже не страшно. Расстегните цепочку, освободит Офелию.

- Позови отца, Питер, - прозвучало, как приказ.

Он сунул руки в карманы, выпятил живот и заявил:

- Папа и Ларри уехали по делам до вечера. Потому сейчас я мужчина в этой семье. И я не разрешаю вам принуждать Офелию делать то, что она не должна.

Русалочка рванулась, натянула цепь, попыталась нырнуть. Вайнона Донован побледнела, нервно дёрнула цепочку к себе, заставив Офелию приблизиться. Присела на корточки, расстегнула карабин.

- Я буду говорить с твоим отцом, Питер. И или он ищет своей медузе нового тренера, или воспитывает как следует своего сына! – зло произнесла она.

Зацокали каблуки по мощёной камнем дорожке. Питер и Кевин переглянулись, кивнули друг другу. Питер ощутил себя взрослым и сильным и одновременно выжатым, как лимон в чае. Он посмотрел вслед удаляющейся тренерше и прошептал:

- Кев, мы смогли! Мы отстояли Офелию!

- Ты представляешь, что теперь с тобой отец сделает? – мрачно спросил Кевин.

- Я не трус. Пусть делает, что хочет. Я не дам больше издеваться над русалкой. Она такой же друг мне, как ты и Йонас.

Питер вытащил из конверта оставленную пластинку Рахманинова, повертел её в пальцах и швырнул со всей силы под ноги. Пластинка с печальным звуком разлетелась на куски. Офелия, привлечённая новым звуком, тут же вынырнула у самого бортика.

- Какая жалость! – патетично воскликнул Питер. – Кевин, ну ты гляди, какой я неуклюжий! Уронил и разбил музыку! Я ж нечаянно.

- Граммофон только не роняй, - тихонько рассмеялся Кевин. – Ох, Палмер! Ты ж после общения с отцом неделю сидеть не сможешь!