Анна Семироль - Офелия

Он не узнал своего голоса – настолько хрипло и сорванно тот прозвучал. Как будто это не он сказал, а что-то чужое, во что он превратился в глазах родителей. Подменыш, жутких сказок о котором Питер когда-то наслушался от деревенских.

- И я тебя люблю, = таким же чужим голосом ответила мама.

- Пожалуйста, не отправляйте меня в Бристоль! Умоляю, не надо!

Оливия Палмер вздохнула и закрыла глаза. «Она тоже устала, - подумал Питер. – Ей не всё равно, ей тоже плохо, когда мы ссоримся». И он снова попросил:

- Пожалуйста, не прогоняйте меня. И попрошу прощения у папы, я извинюсь перед миссис Донован…

- Никто тебя не прогоняет. Погостишь неделю у тёти Терезы и дяди Фреда. И после выставки папа за тобой приедет.

Питер съёжился над тарелкой, поник головой так, что тёмно-русая чёлка чуть не легла в пудинг.

- Мама, пожалуйста…

- Ты наказан, Питер. Доедай, и я тебя провожу в комнату. Вставать придётся рано, ехать далеко.

Будто кто-то задул свечу. Огонёк надежды, что теплился внутри Питера до последнего, дрогнул и погас.

- Позволь мне попрощаться с Офелией, - едва слышно попросил Питер.

- Давай без траура, хорошо? Вы увидитесь через неделю.

- Мама, это мой друг. А я – её единственный друг. Мне обязательно надо её увидеть.

- Утром. Всё утром.

Когда за мамой закрылась дверь и в замке повернулся ключ, Питер открыл окно и лёг животом на подоконник. Нет, не слезть. Лестница слишком далеко стоит, а прыгать на раскидистые кусты маминой любимой розы слишком опасно. Да и куда идти, если получится выбраться из дома? Тётка Йонаса и родители Кевина приведут Питера обратно, как только он появится у них на пороге. Идти пешком в Дувр и умолять Стива Фрейзера приютить его было уж совсем глупой затеей. А жить на иве у ручья можно только до первого серьёзного дождя. Да и как выжить, когда не умеешь готовить, охотиться и строить хоть что-то, кроме шалаша? Можно утащить у отца плащ-палатку и котелок, и питаться рыбой, но надолго ли хватит терпения? Питер грустно усмехнулся, вспомнив сказку про трёх поросят.

- Не братьями они были, - вздохнул он. – Скорее, отцом и сыновьями. Папа умел строить настоящий дом, а дети – только шалаш из палок.

Нет, конечно, никуда он не сбежит. Это только Йонас смог пройти через две страны и перебраться через пролив. Потому что Йонас – это Йонас. Почти герой комиксов. Или как Джеймс Бонд, только молодой совсем.

Питер включил настольную лампу, вытащил из стопки чистый лист бумаги и принялся выводить подаренной отцом авторучкой: «Йон, здорово! Я здорово разозлил отца, и он отослал меня к тётке в Бристоль. Мама говорит, это на неделю. Пригляди тут за Офелией, пока я буду в ссылке. За меня не волнуйся, я в полном порядке. Кеву привет, я попробую позвонить ему из Бристоля. Пит». Он подумал и приписал: «Йон, ты охрененный друг и мировой парень. С меня значок бристольских «малиновок»[1]. Или вымпел». Питер сложил лист вчетверо, написал на нём имя Йонаса и оставил на столе. Разделся, забрался в кровать и уснул, обернувшись одеялом.

Утром его разбудила мама. Питер схватил адресованную другу записку, по дороге в умывальню подсунул её под дверь комнаты Агаты. Наскоро позавтракал, положил в приготовленную сумку с вещами бумагу и карандаши. Подумал и добавил библиотечную книгу про оттудышей, которая показалась ему самой правдоподобной. Остановился у окна: на улице собирался дождь, у ворот уже урчал мотором отцовский «Силвер Клауд».

- Питер! – услышал мальчишка. – Спускайся быстрее!

Он подхватил свои вещи и со всех ног понёсся в нижнюю гостиную. Распахнул дверь, бросил сумку на лестнице, щёлкнул выключателем подсветки и подбежал к иллюминатору.

- Офелия! – позвал он, ударив ладонью в стекло. – Офелия!

Он не думал, что она услышит: Офелия по утрам любила поспать, появлялась обычно часов в десять до полудня. Но в этот раз она не спала. Мелькнул в мутноватой тьме знакомый белый силуэт, и вот уже русалочка радостно закружилась у окошка, помахала рукой Питеру.

- Я уезжаю, - только и смог сказать он. – Ты береги себя, пожалуйста. К тебе Йонас заглянет. Не надо его бояться, он мой друг.

Офелия склонила голову набок, подплыла к стеклу вплотную. «Она меня не слышит, - подумал Питер грустно. – Может, это и хорошо даже». Русалка попыталась заглянуть ему в лицо, забеспокоилась. Мальчишка бессильно прижал к стеклу ладони, поник головой. Целая неделя… За это время может случиться всё, что угодно.

«Нет. Она не должна видеть меня таким… заплаканным и слабым. Я должен быть сильнее! Я её друг и защитник!»