Юрий Леляков - Смерть на орбите [СИ]

— Перестарались, — хохотнул кто-то сверху. — Кровать сломал, а ещё бьётся. Ладно, кончайте там, а то весь сгорит!..»

(Сверху? Там — второй этаж?)

«…Итак, скрытые резервы организма, которые не уберегла его от тяжёлой травмы на орбите у родной планеты и всего, что затем было — здесь наконец-то помогли ему, но он убил двоих «высших». А кто знает, сколько их ещё там? Скорее бежать, другого выхода нет!

Кременецкий сорвал с руки одного из «уже почти трупов» часы, сунул себе в карман, встал, выключил свет, снова присел, попытался добраться до брючного кармана того же убитого, но не успел. Яркая вспышка сзади заставила его обернуться. Оказывается, раскалённый прут при падении приколол к полу край тряпки, заменявшей Кременецкому простыню, и теперь пламя лизало и край кровати, и брюки отчаянно молотящего обожжённой ногой по полу в предсмертных судорогах местного жителя высшего разряда. Что ж, уготованное им Кременецкому он получил сам…»

(И где-то — такими будут знать землян? Или… знали бы?)

«…К счастью, щипцы, которыми тот держал прут, валялись здесь же. Подхватив ими прут, Кременецкий выскочил в коридор, захлопнув за собой дверь. Здесь видимый спектр был короче, чем на его родной планете, и нынешними своими глазами в такой темноте он ничего не мог видеть, кроме уже остывающего багрового прута, но сверху уже спускался ещё один «высший», которого он должен был увидеть в отсвете пламени, когда тот откроет дверь.

Но получилось не так, как рассчитывал Кременецкий. Шаги вдруг прервались, и спускавшийся, тяжело соскользнув по жалобно скрипнувшим перилам, покатился вниз по лестнице.

— Ты что, сволочь? — раздался наверху чей-то крик.

— Не дури, убери стул… Типун… приказал, — тихо послышался Кременецкому ответ. Или «убери звук»? Во всяком случае, слова «звул» и «тибон» в языке местных жителей Кременецкому до сих пор не встречались, вот подсознание и подстроило этот странный сдавленный голос под знакомые слова…»

(Или и есть — такая кличка?

И…что ради такой озверелой деревни были готовы перетряхнуть мир — «там» тоже знают?)

«…Тем временем упавший сполз до самого низа и ударился головой в дверь. От удара она приоткрылась, и Кременецкий увидел торчащий из его спины нож, на изборождённом множеством царапин лезвии которого играли отблески подобравшегося уже к самой двери пламени.

— Всё слышал? — спросил кто-то сверху совсем близко. — Вложи ему в руку эту дрянь — и ходу отсюда!

— А это чьи ноги? — заорал другой… — Кого там придавило? Тут чужие! Сейчас убью эту… — дальше последовало ещё одно запретное слово.

— Горит! Смотрите, пожар! Быстро уходим!

Поняв, что «высшие» его увидели и на какое-то мгновение приняли за своего (хотя это прозвучало как: «Тут чужие»?), Кременецкий отскочил во тьму. Тут же совсем рядом над ухом просвистела пуля… Выстрела он не слышал — очевидно, пистолет был с глушителем. Издав резкий вздох, он упал на пол, широко раскинув руки… Правая рука оказалась у самого кармана убитого, но вместе с тем она была отлично видна стрелявшему сверху… У Кременецкого замерло сердце, когда он подумал, что по его pyке могут на всякий случай лишний раз выстрелить, но менять положение было поздно…

— В дерево попал, — донеслось сверху. — Пальни ещё…

— В кость, — ответил другой. — В дерево звук был бы не тот. Всё равно он тут сгорит. Вот я ещё плесну на него…

Кременецкий рванул труп на себя. Карман, за который он тянул, треснул, и из него выпал предмет, используемый как вместилище универсального товара…» (Кошелёк?) «…Сев у стены и накрывшись тяжёлым трупом, Кременецкий лихорадочно запустил руку в другой его брючный карман, потом во все три кармана верхней одежды, потом в карман ещё одного пиджака, оказавшегося под верхним… В этом кармане оказался пистолет…»

(Два пиджака… на ком-то одном, пьяном?)

«…— Покойник жив! Покойник, стой, мы пошутили!

Кременецкий выстрелит туда, откуда исходил голос. Звук у пистолета с глушителем был тихий, но вслед за этим воздух в доме разорвал такой визг, что у Кременецкого, готового, казалось, уже ко всему, всё содрогнулось внутри. Ломая деревянное ограждение, ещё одно тело грохнулось вниз.

— Сейчас я тебя, гад, всего изжарю!

— Не тот баллон, дурень, стой!..

Грохнуло так, что заложило уши. Взрывом из комнаты вынесло шкаф… и «высшего», который на нём сидел…»