Юрий Леляков - Смерть на орбите [СИ]

Оставить всё? Бросить? Бежать? Откопать прибор связи, и…

Мысль была настолько неожиданна, что… Кременецкий…» (?!) «…даже вскочил с кровати. Пол отозвался громким скрипом под ногами. Звук заставил его вздрогнуть. Он не имел понятия о времени. Музыка и голоса на втором этаже как будто затихли уже давно, но что, если это «давно»… только в таком состоянии, в каком он здесь, а на самом деле… недавно? Не хватало ещё, чтобы проснулись…

Мысль о том, что будет тогда, заставила его вздрогнуть ещё раз. И без того саднили ноги, исхлёстанные тонкими прутьями по всей длине от пояса до пальцев ног, а потом ещё и по передней поверхности бёдер… Если так с ним обошлись вовсе непонятно за что… то что ожидает его за ночное пробуждение? Разве не за это ему в первую же ночь в этом доме едва не сломали тяжёлой палкой все бедренные и берцовые кости, не говоря уже о мелких костях ступней? До сих пор удивительно, как он отделался только ушибами…

Ну, а если сейчас они не проснутся — то что ждёт его утром? Опять сумасшедший дом? Ведь он не в состоянии выполнить два взаимоисключающих условия, которые поставлены перед ним, существом низшей категории, высшими существами. Те, кто назвали его своим сыном, сожгли его одежду, и это было в их власти; но те, к кому он должен ходить каждое утро на странные ритуалы запоминания и забывания никому из их участников не нужной информации, требуют приходить именно в той, сожжённой одежде, оставшаяся не годится, а не сделавших так отправляют в сумасшедший дом, и это тоже в их власти. А ведь сумасшедший дом — это не место, откуда выходят здоровые, как он думал раньше. Теперь он знает, что там расшатывают остатки психики, ломают волю, и оставляют тихо умирать. Как он, низший, сможет противостоять воле высших? Тогда ему повезло, его забрали в этот дом, и насилие над его телом и душой химическими препаратами — сменилось насилием чисто физическим, которому он более-менее мог противостоять, но в другой раз вряд ли повезёт. Родина не дождётся от него известий, и кто-то другой повторит его путь…»

(И это — по тому тексту? Или — в какой ветви?

Инопланетянин в земном теле — под именем: «Кременецкий»? И… почти что — судьба Лартаяу?)

«…Но что он скажет своим? Что он так и не понял, почему так поступают эти существа? Что никто так и не снизошёл до разговора с ним? Что учиться у них нечему? А вдруг это не так?

Остаться и понять их? Но как — сквозь раскалывавшую сознание боль от варварского усмиряющего препарата в сумасшедшем доме? Сколько можно выносить эти издевательства? Разве мало ему всего пережитого после того страшного дня, когда он очнулся в реанимационном боксе с развороченной грудью и расколотым черепом?…»

(Ещё там, «у себя»?

Но «усмиряющий препарат» — уже на Земле?

И… читали же, в земных газетах поздней перестройки — и не могли поверить!)

«…Да, в том-то и дело. В таком облике, как сейчас, он может жить только здесь, а кем он будет там? То тело растёт в анабиозе, регенерация едва поспевает за ростом…

А если не растёт? Если его сочли погибшим? Нет, не могли они так поступить…

Кременецкий весь похолодел от этой мысли… Умереть на чужой планете — что может быть страшнее!

Но… может быть, есть всё же какая-то надежда? Неужели среди жителей этой планеты, таких разных, не найдётся никого, хоть в чём-то близкого ему и его соотечественникам?

Поздно! Завтра и за появление в неподобающей одежде, и за непоявление на ритуале лжеобучения его ждёт сумасшедший дом!

Значит, всё-таки бежать? Но как? Что ему понадобится, чтобы не быть задержанным в дороге?

Сопровождающий высокого положения? На это надеяться нечего, да и неясно, как местные жители определяют, кто из них какого положения. Поезд, автобус, самолёт — всё не годится, всё рискованно, везде могут схватить. Легковой автомобиль? Как его угнать, он запомнил, подслушав разговор в специальном доме для низших, которых не взяли к себе или отвергли высшие…»

(Детдом? Как всё — точно и метко!)

«…Однако на управление им надо иметь право, причём право это могут потребовать как нечто материальное, и надо немедленно предъявлять, иначе станешь низшим и попадёшь опять в этот дом, а он немногим лучше сумасшедшего. Ехать ночью? Да, но где его угнать здесь, в деревне? Это не город, здесь их на улицах не оставляют. Угнать мопед, оставленный тем, кто назвал его своим сыном? Но тот, став на время низшим, всё же остался высшим по отношение к нему, Кременецкому. Ну, и что? Два местных года пройдёт, пока он вернётся и увидит, что мопеда нет…» (И тут… отчим-арестант?) «…Сарай не охраняется и не запирается, вывести мопед несложно, но вот выйти за ограду… Главная калитка — для привилегированных, для него, низшего — лишь узкий проход в стене кустарника. Сам-то он пролезет…»