Игорь Винниченко - Да здравствует карнавал

Из городских ворот на сером коне выехал шультгейс Тиммесдорфа, почтенный Георг Шеффер, за ним выбежали воины городской стражи, быстро выстраиваясь черепахой и выставляя копья. Шультгейс, мужчина почтенного возраста с морщинистым лицом, облаченный в кожаный камзол и светло-зеленый плащ, остановил коня и поднял руку.

— Кто вы такие и что вам надо? — низким голосом выкрикнул он, прищурившись.

Это был церемониал, позволяющий горожанам сохранять достоинство при встрече с посланцами герцога. Конечно, они уже знали, что приехал барон, на это прямо указывал вымпел в руках оруженосца, но привилегии города позволяли им требовать от официальных гостей представления при въезде. Старый Георг Шеффер за свою долгую жизнь немало поборолся за эти привилегии и теперь не преминул их продемонстрировать.

— Барон Эрик фон Розенден! — звонко воскликнул оруженосец. — По повелению герцога Рихарда фон Дюрренштадта!

Только после этого шультгейс неторопливо спешился, снял шляпу и преклонил колено, придерживая своего коня под уздцы. Воины у ворот немедленно расступились, застыв вдоль дороги почтительным коридором. По условному знаку на башне ворот протрубил сигнал горнист.

Оруженосец Клаус восторженно протрубил ему в ответ и первым тронул своего коня к воротам. За ним двинулся весь кортеж, и уже поднявшийся с колена Шеффер с изумлением увидел странных людей на крыше кареты. Он даже был готов заподозрить в этом какое-то глумление над городской независимостью Тиммесдорфа, но явление это было настолько необъяснимым, что не вписывалось ни в какие рамки.

Над воротами висел щит с городским гербом, еще одна привилегия, завоеванная в борьбе. Кортеж медленно проезжал под ним, вступая в город, и барон фон Розенден чуть скривился, видя этот геральдический нонсенс, герб купчишек и ремесленников.

Масса народу высыпала если не приветствовать, то во всяком случае лицезреть их въезд, так что по узким улочкам карете пришлось передвигаться со значительными трудностями. Горожане с почтением склонялись перед бароном, но когда замечали карету, на крыше которой расположились странные люди в незнакомом облачении, они неизменно приходили в возбуждение, тыкали пальцами, гомонили, смеялись. Олег Коркин невозмутимо снимал их реакцию, и от его резких поворотов очки, висевшие у него на груди, метались из стороны в сторону. Коля Затейкин находил время поприветствовать собравшихся помахиванием руки, посылал воздушные поцелуи молодым девушкам, выглядывавшим из окон второго этажа, и одна из них осмелилась даже кинуть ему цветок, который он ловко поймал, вызвав общий восторг. Похоже, их опять принимали за клоунов на службе у барона.

Через некоторое время они выехали на соборную площадь, где напротив высокого готического собора располагалось приземистое здание ратуши с гербом города на фасаде. На площадь уже сбегались люди, быстро запрудив ее. Карета остановилась.

Коля Затейкин, осторожно придерживая камеру, полез вниз, а Олег поднялся на крыше во весь рост, с сомнением оглядываясь по сторонам.

— Что там, Олежек? — спросил снизу Саша.

Народ уже окружал их кольцом.

— Убрать бы эту массовку, — пробормотал Олег. — Всю панораму портят.

Саша снизу усмехнулся.

— Снимешь ты еще эту панораму, — сказал он. — Слезай!

Барон Эрик фон Розенден сидел в седле, застыв. Он понимал, что городские власти этой небольшой затяжкой времени только подчеркивают свою независимость, и не спешил проявлять свое нетерпение. Он полагал, что ему еще представится случай его проявить. Оруженосец Клаус оглянулся на него и, не получив никакого знака к действию, в порядке собственной инициативы решил поторопить горожан звуком рожка.

Ворота ратуши широко распахнулись, и два вооруженных стражника вышли и стали по сторонам. Из темноты ворот показалась процессия магистрата. Первым шел бургомистр города, круглый, гладкий человечек в темно-красном сюрко с пышными рукавами, в синих чулках и в высокой шляпе «боннэ». На груди его сверкала золотая цепь с городским знаком. Толстяка этого звали Генрих Бомзе, он происходил из бакалейщиков, и главной его заслугой было умение находить компромиссные решения в самых безвыходных ситуациях. Именно ему город был обязан удачным завершением последнего противостояния с герцогом, и только это и сделало его бургомистром.

Бургомистр Бомзе стал спускаться по лестнице, и за ним торжественно и с достоинством ступали члены магистрата, все в парадном одеянии, вышагивающие попарно, в ногу. У барона даже мелькнула ехидная мысль о том, сколько же времени они репетировали этот выход.