Влад Тарханов - Разорванная цепь [СИ]

Егорьевск. Переулок Чкалова, 23. Дача генерала Переделкина. 01 апреля 2010 года.

Константин Львович Переделкин не знал, что такое плохое здоровье. Каждое утро он ровно час отдавал на зарядку, причем достаточно (для его возраста) интенсивную. Суставы уже похрустывали, иногда появлялись какие-то неприятные ощущения во время упражнений, но ничего из этого не могло заставить отставного генерала отставить в сторону привычку держать себя в форме. Возраст? А при чем тут возраст? День всегда должен начинаться с зарядки, особенно, если этот день еще будет полон работы.

В работе генерала Переделкина были успехи, большие успехи, победы, поражения, неудачи. Было все. Но был и опыт, то, что делает труд человека на такой работе незаменимым. Работа не отпустила генерала, который ушел в отставку. Он продолжал сотрудничество с Конторой, и его опыт как никогда был нужен именно сейчас.

Достаточно было вспомнить то, что операцию по изменению мирового общественного мнения про чеченских "борцов за свободу", в результате которой их стали воспринимать с мире как опасных террористов, разрабатывали именно под руководством генерала Переделкина. А когда Константин Львович вышел в отставку, его опыт понадобился снова, на этот раз чтобы разработать план информационного воздействия на Запад, когда там возникла серьезная угроза интересам России в связи с Осетинской войной. Не смотря на то, что война оказалась неожиданностью (именно в эти сроки), России удалось изменить общественное мнение Запада таким образом, что дальше воинственных заявлений со стороны самых заклятых противников России дело не пошло.

Константин Львович привык постоянно находиться в рабочем состоянии. Не было дня, когда он отдыхал от работы, потому что и во время отдыха он думал о работе, потому что отдых для него был тратой времени, а когда он не думал о работе — трата времени была совершенно пустой. То, что при таком отношении к работе, генерал Переделкин умудрился еще и семью завести, было фактом большого везения. Просто в свое время он встретил женщину, которая всю жизнь была его тылом и опорой. Она умерла уже шесть лет назад. Неожиданно, грубо, безвозвратно, человек, который никогда не болел на неделю лег в постель и за эту же неделю сгорел, не оставив после себя ничего кроме горечи утраты, горечи, которую нельзя было ничем излечить. Это было страшно, никто из врачей не мог с этим ничего сделать. Всего неделя, ей даже диагноз не сумели поставить. Но он пережил это. Пережил. Вот только почему-то дети и внуки почти что перестали навещать старого генерала — только в дни праздников и дни скорби.

Константин Львович так и не простил себе того, что не мог уделять жене того внимания, которое она заслуживала. Но эту боль он носил при себе, он просыпался с нею, засыпал. Иногда ему становилось немного легче, иногда он забывался, и боль его чуть-чуть проходила. Но полностью боль так и не прошла, и пройти не могла. Он знал только одно лекарство от такой боли — смерть, но принимать это лекарство отставной генерал не спешил, он-то помнил, что из его Конторы в отставку не уходят. И пока его требуют, пусть изредка, из Конторы, все-таки требуют, его жизнь имеет какую-то ценность.

В этом плане работа на Организацию стала еще одним Делом, делом, которое заполнило житейскую пустоту генерала Переделкина. Ему катастрофически не хватало работы. И когда Организация стала вербовать отставного генерала — он согласился с неожиданной для себя охотой. И только потому, что ему надо было быть востребованным, надо было куда-то применить свои знания, кому-то отдать свой огромнейший опыт. Не жажда власти — властью он был сыт по горло, не жажда денег или материальных благ, Константин Львович не нуждался ни в чем, а в отношении денег считал, что важно не то, сколько их есть, а то, сколько их надо, и даже не жажда положения в новом тайном обществе, именуемом Организацией, у отставного генерала положение в обществе было достаточно значительное, нет, жажда поделиться знаниями, жажда работы, жажда решения сложных задач, вот что руководило Константином Львовичем Переделкиным, когда он дал согласие работать на Организацию.

Его устраивало то, что направление деятельности Организации не противоречило его убеждениям, а, более того, позволяло решать такие задачи, которые во время пребывания его в Конторе решить было невозможно: государственная служба накладывала на своего служащего определенные ограничения, которых в Организации не существовало, да и по сути своей, существовать не могло.