Влад Тарханов: На острие истории

Я никогда не хотел переиграть историю. Но… меня всегда интересовал вопрос: а что было, если бы было… В книге взяты имена и фамилии реально существовавших людей, но! никто из персонажей не соответствует их реальным прототипам. Рассматривайте их как надписи-декорации в старом театре Вильяма Шейкспира, эсквайра.

Ноябрь тридцать девятого года был богат дождями. Особенно сильно дождило в преддверии зимы. Дождь становился сильнее, прекращался, а небо оставалось таким же свинцовым, а еще погодя выливало на землю очередную порцию холодной воды. Человек в военной форме, стоявший на перроне вокзала древнего Киева, поежился. Он не любил эту промозглую погоду. А еще меньше он любил в такую погоду куда-то ехать. Взгляд скользнул по эшелону. Вроде бы все было в порядке. Вот-вот паровоз начнет медленное движение. Несколько капель дождя противно проникли за воротник, скользнув по шее… Чуть поморщившись, мужчина резким движением подался в вагон, и уже там, в тамбуре ему стало на мгновение плохо. Он сначала схватился за сердце и даже немного присел, как будто стараясь пригнуться от боли, пропустить ее, как воющий осколок, над головой… Нет, выпрямился, пошатнулся, схватился за голову. Так, пошатываясь, добрался до своего купе, где упал на полку и затих…

Лифт поднимался медленно и практически бесшумно. Я знал эту дорогу, как свои пять пальцев. Лифт до третьего этажа. Темная бронированная дверь (в этом здании все двери бронированные). Небольшой тамбур, переход, и еще один лифт, такой же тихий с еще более плавным ходом. Но этот лифт ведет вниз – на пятнадцать этажей, одиннадцать из которых – под землей. Перед тем, как забраться в шахту лифта успел взглянуть на небо через окно: небо было свинцово-серым, местами собирались черные грозовые облака с кровавыми подпалинами. Солнце уходило за горизонт, создавая иллюзию алого подбоя на вечерних облаках. Но все это было ТАМ, за стеклом, ТАМ, куда я иду, все должно быть по-другому.

Меня зовут Андрей Толоконников. Мне 36 лет. И я все еще жив. Жив, несмотря ни на что. Есть такой уморительный диагноз ДЦП [1] Детский церебральный паралич – разнообразные поражения головного мозга ребенка, проявляющиеся с первых дней его жизни, одна из основных причин инвалидности с детства (прим. автора). . Так получилось, что родители не отдали меня в детский дом, не отказались от меня, а наоборот, приложили все силы, чтобы дать мне возможность существовать в этом жестоком мире, мире, не приспособленном для таких инвалидов, как я. К сожалению, несколько операций так и не дали мне возможность ходить, а передвигаться я мог только при помощи коляски, ага, инвалидного кресла на колесиках. Вот только мое – с моторчиком. Чуть лучше получилось с руками. Одной рукой (левой) я владею очень даже неплохо. Намного лучше стала речь, я только до сих пор затягивал некоторые буквы и чуть задерживал окончание предложений. И с мозгами у меня было все в порядке. А зачем? Мне кажется, что лучше бы я был дебилом, не сознающим себя, с его простым восприятием мира. В этом плане мне крупно не повезло. Не люблю рассказывать о себе, как о заключенном, но именно так я себя и рассматривал. Я научился пользоваться компьютером используя свои полторы руки. И еще, за свои тридцать с небольшим сознательных лет я сумел расширить возможности своей памяти, до фотографической. Это очень помогало в написании статей – не надо было искать долго справочный материал. Страницу текста я запоминал через 20 секунд читки «по диагонали», после чего мог ее воспроизвести до каждого знака. Как все это умещалось в мою голову, понятия не имею. Год назад родителей не стало. Они шли ко мне в больницу по пешеходному переходу на зеленый свет светофора. Я наблюдал из окна, как ослепительно белый Лексус, мчащийся по городу с бешенной скоростью, сбивает их и уносится прочь. Мама скончалась на месте, отец еще два дня пролежал в реанимации. Меня выписали из больницы через 10 дней. Следователь рассказал, что машина была угнана ночью, накануне ДТП, и кто был за ее рулем – неизвестно. Родители – детдомовцы, ставшие на ноги благодаря тому, что родились в СССР. Но у меня никого больше не было. Мне светила опека органов государственной власти. Для меня это означало одно – быстрое угасание. Моя квартира еще была как-то приспособлена для существования инвалида, а вот дом инвалидов, в который меня определят, после продажи квартиры еще и доппособие выдадут… не смешно? Абсолютно. Сегодня, третьего сентября за мной должны приехать. И они приехали. Абсолютно неразговорчивые два молодых человека, способные шкафы тягать, впрочем, мне показалось, что это не их главная задача. Мою тушку загрузили в микроавтобус, после получасовой дороге я и оказался здесь, в Центре. В центре всего. Точнее, в центре времени.