Роберт Янг - Дитя Марса

Однако в пункте назначения Паркхерста ждал настоящий удар: бесчисленные стада улвано, которых добропорядочные колонисты систематически забивали, дабы радовать состоятельных дам из цивилизованной части галактики улвановыми шубками, а себя — солидными банковскими счетами, коварно мигрировали в неприступные северные пустоши, чем спровоцировали резкий всплеск безработицы. Вакансий не просто уменьшилось, их вообще не стало. А хуже всего то, у Паркхерста не осталось денег даже на обратный билет.

Люди такого склада реагируют на неприятности одинаково, единственным доступным им способом. Паркхерст не прикладывался к рюмке с самого Сириуса-21, но осознав серьезность положения, прямиком направился в «Звезду и путника» — небольшое процветающее заведение неподалеку от космопорта, где жизнь и отношения налаживались благодаря благостному потреблению дешевого джина. Оставшихся у Паркхерста денег хватило на два дня. Часы подарили еще двое суток блаженного забвенья. Запасной гардероб — еще три. Паркхерст утолил физическую жажду, но лишь раззадорил душевную. Не считая последней рубашки, на продажу оставалась единственная вещь, Изольда, и он продал ее — отдал за десятую часть стоимости, так и не услышав исполнения своей любимой арии «Leibestod» [14] «Песня любви и смерти» (нем.) , ради которой, собственно, и создавалась певица. Три дня спустя, основательно протрезвев, Паркхерст понял, что натворил — и повесился. Очередным владельцем Изольды стал миссионер по имени Ньюэл, стремившийся обратить в свою веру всех язычников галактики, помочь им увидеть вещи в истинном свете — а именно такими, какими их видел сам Ньюэл, убежденный адепт неохристианства, более известного в народе как ФДРизм. Новое религиозное направление зародилось в двадцатом столетии, после провозглашения Франклина Делано Рузвельта вторым Христом.

У Ньюэла был собственный корабль «НАВ» — названный так в честь учрежденного Рузвельтом Национального агентства по восстановлению экономики, — с разборной часовней в трюме. Закоренелый холостяк, миссионер скитался по городам и весям, сопровождаемый одиночеством и неприязнью. Изольда понадобилась ему, чтобы составить компанию, а заодно содержать в чистоте корабль, стряпать и чинить носки.

Первой — и последней для Ньюэла — остановкой после Проциона-16 оказалась Идвандана, захудалая провинция на юге Гаммы Волопаса-4. Местное население отличалось кирпично-красным оттенком кожи и невысоким, почти карликовым ростом. Их волосы, благодаря особому клейкому компоненту, всегда стояли дыбом, а единственным источником пропитания служили пвейтлы — похожие на коров существа, чье молоко обитатели Гаммы Волопаса-4 пили, мясо ели, а шкуры пускали на набедренные повязки, вигвамы и бурдюки. Периодически туземцы поедали друг друга, внося разнообразие в рацион.

Племя, которое решил облагодетельствовать Ньюэл, с самого начала отнеслось к ФДРизму со скепсисом. Заповедь «отнимать у богатых и раздавать бедным» аборигены соблюдали регулярно (подразумевая под «богатыми» врагов, а под «бедными» себя), однако не видели в этом никакой религиозной подоплеки. Систему страхования по старости они считали бессмысленной, а льготы для инвалидов не вызвали у них ни малейшего энтузиазма. Когда обитатель Идванданы достигал пенсионного возраста, его запекали на костре, чтобы съесть. Если в результате болезни или несчастного случая кто-то из соплеменников превращался в обузу, его также запекали на костре. Так всегда было, есть и будет. В здешних краях чтили единственного бога — Бруггиля, великана, поселившегося в огненной горе. Иногда Бруггиль гневался, и его огненное дыхание вырывалось наружу.

Будь преподобный Ньюэл разумным человеком, он бы незамедлительно упаковал свою часовню и поспешил унести ноги. С другой стороны, разумный человек не пытался бы навязывать свои религиозные взгляды дикарям, не брезговавшим каннибализмом.

Стрелу он заметил, лишь когда та вонзилась ему в грудь — впрочем, заметил на короткое мгновение. Преподобный рухнул — надо сказать, весьма цивилизованно — на ступени часовни, которую любил так, как иные мужчины любят женщин или вино. На этом цивилизованная часть закончилась: выскочив из близлежащего леса, идванданианцы споро освежевали добычу, после чего рванули по трапу в поисках особи, негласно принятой за подругу миссионера. Изольда хлопотала на кухне, готовила завтрак, поэтому предводителю воинов не составило ни малейшего труда бесшумно подкрасться к ней со спины и вонзить нож между лопаток. Нож был отменный — длинный, острый, гордость торговца трепангами, снабжавшего местных всякой всячиной, — он прошел через все тело и вышел меж синтетических округлостей. Воин ликовал до тех пор, пока Изольда не обернулась и не двинулась на него, вынудив посрамленного противника спасаться бегством.