Роберт Янг - Дитя Марса

— Кто следующий после Ксенофонта? Платон?

— Платон, Гомер, Вергилий, Эсхил, Еврипид и много кто еще. Подрасту и стану самой образованной.

— Не сомневаюсь, — поддакнул Блейк, косясь на полог.

— Меня зовут Дейрдре [8] Дейрдре — трагическая героиня ирландской мифологии. . — А меня Натан. Натан Блейк.

— Эльдория скоро придет. Пора готовить помост.

Дейрдре змейкой скользнула за штору. Блейк вспыхнул, первым его порывом было встать и уйти, но воспоминания о танце Эльдории побороли минутную слабость.

Девочка вернулась, и вскоре коридор наполнился приторным ароматом местного фимиама, проникавшим сквозь узорчатые занавески. Дейрдре бочком опустилась на циновку. В ее профиле было что-то от лика святых, а изящный столп шеи лишь усиливал сходство. Блейк смущенно заерзал на месте. Не обращая на него внимания, девочка вновь углубилась в «Анабасис», и в комнате повисло гробовое молчание.

Объявившаяся Эльдория с порога сделала гостю знак, и Блейк с облегчением поспешил в опочивальню. Размерами та немногим превосходила коридор, но отличалась богатым убранством. Пушистый ковер цвета марсианских протоков приятно контрастировал с золотистыми гобеленами, украшавшими все четыре стены. Спальный помост имел овальную форму и занимал добрую половину пространства.

Блейк плюхнулся на алые подушки, в художественном беспорядке разбросанные по ложу, и с беспокойством наблюдал, как мулатка стягивает с себя уличную тунику. В сгущающемся аромате ладана его взгляд лихорадочно метался от гладкой смуглой кожи к занавескам.

Нервозность гостя не ускользнула от Эльдории.

— Не тревожься, — успокоила она, кладя руку ему на колено. — Малышка сюда не зайдет.

— Не в этом дело, — пробормотал Блейк.

— А в чем? — В следующий миг теплое бронзовое плечо коснулось его плеча…

Очнувшись посреди ночи, Блейк принял лачугу за гостиничный номер и снова провалился в сон. А проснулся уже на рассвете. Он наскоро оделся и тихонько направился к двери. Девочка дремала возле полога, свернувшись калачиком на тонкой циновке. Блейку пришлось перешагнуть через нее, чтобы попасть в коридор. Прядь медных волос покоилась на лбу, словно яркий цветок, оттеняя девственную белизну кожи. В умиротворенных чертах было что-то от лика святых.

В переулке Блейк бросился бежать и не останавливался, пока не миновал коренной сектор.

Холм являл собой мнемо-проекцию, а холмы в тропиках Альдебарана-12 славились невероятной крутизной. Взобравшись на вершину, Блейк с трудом переводил дыхание.

Впереди раскинулась мнемо-проекция пустоши Денеба-1. Пустошь простиралась на каких-то восемьсот метров, но Блейк все равно разозлился. Много чести для такого убожества! В идеале область сознания должна вбирать только избранные воспоминания. К несчастью, на деле получалось иначе.

Он обернулся. Долина у подножия тонула в пелене дождя. Сквозь серую дымку едва различались очертания трех преследователей — и, судя по расстоянию, они стремительно приближались.

Преследователи вышли на него около десяти часов назад, едва он проник в собственный разум, но неведомая сила мешала повернуть обратно, чтобы выяснить, кто они и чего хотят. Оставалось только стиснуть зубы и смириться как с собой, так и с ними.

После короткой передышки Блейк спустился с холма и зашагал по пустоши Денеба-1. Проекция поражала точностью, и следы добычи хорошо отпечатались на копии песка.

Сабрина Йорк понятия не имела, как сбросить с хвоста охотника за разумом. Впрочем, знай она, это все равно не спасло бы ее, ибо за двенадцать лет в роли практикующего психодетектива Блейк отлично усвоил всевозможные трюки. Наверное, спрятаться в сознании охотника казалось Сабрине самым надежным вариантом; она даже не догадывалась, что Блейк давно обнаружил ее присутствие.

В области сознания царил пространственно-временной хаос, поэтому Блейк ничуть не удивился, когда пустошь Денеба-1 привела его на луг эпохи раннего детства. Чуть поодаль виднелся дом, куда семья Блейков переехала, когда Блейк был подростком. В реальности оба места разделяли многие мили и года, однако здесь, в долине мыслей, они спокойно соседствовали бок о бок среди калейдоскопа пейзажей, воплотивших все цивилизованные уголки галактики в ярко обозначенном спектре сотни различных солнц. Редкие светила — в частности, Сириус и его карликовый компаньон, особняком выделялись в мозаике неба. Однако сияние большинства было лишь бледной копией оригинала, затерянного в недрах памяти. В довершение всей этой путаницы разрозненные ночные воспоминания избороздили горизонт, перемежаясь с серыми полосами рассвета и заката.