Ноэми Норд - Мафия «Фикс». Мишень. Пластироны

Притов был самым перспективным генетиком. Грандиозные идеи воспламеняли его пылкую душу.

Однажды возникла роковая мысль: а нельзя ли воплотить вечную мечту о воскрешении?

Нельзя ли из бренных останков добыть живые хромосомы и восстановить по ним всю особь?

И – о, чудо!

Оказалось можно!

Клетки волос и ногтей не разлагаются, а вечно хранят в себе волшебный шанс когда-нибудь задышать, ожить и задвигаться.

Молодой ученый вдохновился. Своей лаборатории у него тогда не было, но его идеи понравились Особому Отделу.

В архивах до сих пор бережно хранятся тайные записи прослушанных дискуссий молодых генетиков. Среди них особо выделялись восторженные речи аспиранта Притова, когда он пытался доказать преимущества своей теории: всем – всем – всем!

«И тогда мы смогли бы возродить Великого Генералиссимуса! Нам нужны порядок и дисциплина! Нам нужна твердая рука! Вот если б у меня была своя лаборатория! Я доказал бы! Я бы воссоздал великий образ из праха!»

И Притову лабораторию дали.

Он погрузился в нирвану труда и вдохновений.

Начал с ноля, но удачно.

Успех!

Полная реализация грандиозных планов!

Триумф разума!

Всплеск идей!

И вот он уже доцент!

Лауреат!

А цель все ближе и ближе!

Все яснее, все отчетливее!

Наконец, готово.

В демонстрационном зале клиники Притова собрались генералы, министры, замы и прочие. Исхудавшая рука отдернула стерильную занавеску, и перед публикой предстал Генералиссимус.

Тот самый, как на площади за окном, чьи бронзовые и гранитные монументы шагали и парили над Землей, Марсом и Плутоном.

И все они простирали свои тяжелые руки туда, вперед, призывая:

– Победа неизбежна!

Новый мундир Генералиссимуса сверкал от обилия золоченых орденов, пуговицы и погоны сияли.

Присутствующие генералы вскочили и разом отдали честь. Но Притов предостерег:

– Он еще не пришел в себя. Память и сознание восстановились, но много вопросов прошу не задавать.

Генералиссимус приоткрыл один глаз и чихнул.

Зал зааплодировал!

Притов раскланялся и начал свою речь:

– Товарищи! Мы все состоим из клеток и хромосом. Это знает любой школьник. Но мало кто знает, что из каждой мельчайшей клетки, можно вырастить живого человека. Взгляните на митохондрии печени, волоса или кожи. Отчего ядра так не похожи друг на друга? Все дело в среде, в окружении, которое формирует защитную оболочку. Поместим ядро в клетку с большой концентрацией белка – получим клетку мышц. А в среде с повышенной минерализацией формируется кость. При контакте с воздушной средой – получим клетку кожи. И так далее. Это и есть главный принцип компиляции ядер в сложную систему организма.

Голос Притова сопровождался мельканием слайдов и макетов.

Перед внимательными глазами слушателей проплывали сложные схемы, формулы и расчеты. В зале стояла удивительная тишина. Слышно было мирное похрапывание утомленного экспоната.

– Моя теория заключается в том, что любая живая особь – это одна гигантская клетка с миллиардным набором ядер и одинаковым набором хромосом. Лишив ядро оболочки, я позволил всем хромосомам ускоренно разделиться и размножиться в нужном количестве. Таким образом, я значительно ускорил фазу реанимации. Она начиналась не с ноля. Все ядра одновременно превратились в функциональные клетки… Годы и годы… Отчаянья и надежды. Ошибки и удачи. Но я был уверен. Я выполнил. Вот мои труды. Вот моя жизнь! Он перед вами! Вы можете его лицезреть! Вы можете с ним поговорить. Спасибо за внимание!

Генералы, министры и прочие привстали со своих мест. Зал содрогнулся от рукоплесканий.

– Дяденька Притов, большое вам спасибо от малышей! – прелестная девчушка протянула знаменитому ученому громадный букет околоземных цветов.

– Спасибо, спасибо, – растрогался Притов.

Но вдруг в зале что-то изменилось. Аплодисменты разом утихли.

Что-то неладное происходило с экспонатом.

Сначала он побагровел. Потом начал пухнуть и раздуваться. Золоченый мундир затрещал по швам.

А дальше началось нечто невообразимое!

Министры и генералы вскочили на кресла, дамы ахали, офицеры спецслужб побледнели.

– Что такое? – Притов, не веря глазам, начал нервно протирать очки, надел их, снова снял, еще раз протер, потом, не глядя, потянулся за графином с водой и опрокинул его. Но никто не заметил, как дико начали трястись его руки.

Публика смотрела только на Генералиссимуса.

А тот уже начал растягиваться и расплываться. Радужные оттенки жутко исказили его лицо. Сине – зеленые блики растекались по туловищу. А сам он потерял человеческие контуры и поляризовался. Середина истончилась, и он, растянувшись к полюсам, вдруг со звоном лопнул.