Ноэми Норд - Творцы руин. Верлибры, астрофизмы, афоризмы, неквадратные стихи

Год високосный – он височный,
год пули, мерзостной вискам,
он, как висяк на мрази склочной,
мир – в мерзлоту, мозги – в вигвам.

Ангелы догнивают,
умирают на глазах,
сотни лет – морщинкам у век,
тысячам – на губах.

Ангелы аннигилируют,
расползаются по швам,
нитки разорваны в ранах,
светлячки снуют по глазам.

Ангелов собирали долго,
по растерзанным клеткам и генам.
находили в зубах кайманов,
пир срывали гиенам.

Ангелы исчезают,
этого сами хотят:
уход – законное право,
всепрощенья обряд.

Ржавеют мечи и забрала,
поступи гордых веков,
благословение королев,
шептание в тайный альков.

Обескуражен чалмами
Айя Софии паркет —
переступи усмешку,
которой тысячи лет.

Переступи через пропасть —
мечами избитую высь.
Ты за кого, отрок?
За кровь под ногами и слизь

этого мертвого неба?
– Мы в тупике, мадам!
Переступи, мой милый,
дьявольский мрак диаграмм.

Суть и высверк червленый
ядовитых мечей,
он растоптанный в стонах
горестный плач матерей.

Под мозжечок навскидку
войдет, как по маслу – ложь.
Так и живи – из раны
нельзя вытаскивать нож.

И не важен дождь,
лишь бы сердцем в роль,
и не важен вождь,
где закон – пароль.

Самозванец лих,
важно: вопль убавь,
не за нас двоих
право «Бей и грабь!»
И поэтому сопли не теряй —

важен твой плевок
в високосный рай,
в тот, что редок, в тот,
что пройдет, как смерть.

Рай, пойми, не дух,
воздух секса – смерд.
Оглянись – рай там,
позади тропы,

той, что ты прошла,
той, что все прошли.
На другом брегу
посмеемся им,
нашим золотым,
родненьким, младым.

Ах, ебись, ты, младь,
как играла до
в златы куличи,
в нищее никто.

А значит, ты не там, где мир,
«уже» не там – сплошной эфир.
Кто в этом мире – плоть и кровь,
тот вымазан в дерьме по бровь.

По горло у него дымит,
и под подошвой динамит.
Иначе мрак не развернуть:
суд, срок и очень долгий путь.

Мы там, а вы здесь,
мы боги, вы – взвесь
праха и костей черепах,
папоротников и проверок на страх.

Мы не боялись – прошли,
вы испугались – вши,
нам отрубили руки —
мы вставили крылья и – взлет!

А вас, трусливых, иное влечет.
Теплая норы, щекотанье усами,
зеркала ваши лживы, —
их боитесь вы сами.

Но кошмары в зачет —
морды тех, кто пятки печет,
вытерпи цирк зверей,
оттанцуй свое,
изреки: «Виноват еврей».

Столько жалости к замученному птенцу-
на руках природа умирает,
человеку один с нею путь —
туда, где бессильно легкое вздохнуть —
трупным расплавом в слив утекает.
А смерть из-за яда и корысти врача
оттопчет на трупиках ча-ча-ча.

Боженька – главный у нас сценарист.
Надменно разорван кантаты лист,
ноты в трубочку – и дымит,
под левой лопаткой басит, паразит:
– Не досмотрели вы за гнездом,
гонитесь, подлые, за яйцом,
вам бы зеленкой крест на лбу,
а вы ожидаете похвальбу.

Да будет вердикт тридцати векам,
сребренникам, крестам и долгам:
«Вымри, сапиенс, враг Земли —
Марс, Мрак, Рак! На колени – внемли!»
Нет разницы – садо или веган —
не различит вас трехглавый Полкан.

Хочешь проникнуть в гарем эвридик,
не обязателен лонг антикниг,
сюжеты – кубиков вброс в пустоту:
выпал крэбс – хватай на лету.
Рекомендую всем -всем-всем:
на сковородках забыть суть проблем,
каждому ад – смертный абрис царя,
каждому – гири господаря.

Будешь согбенно, зловонный червь,
строить для котиков звездную верфь.
Тот, кто рыдает над каждой рептой,
тот, кто не в паре с унылой скрепой —
червь, а не ангел, поклоны бия,
будет раздавлен пятой бытия.