Ноэми Норд - Мафия «Фикс». Мишень. Пластироны

Так просто связать перепады настроения с перепадами напряжения!

Но с любовью сложнее. И амеба «любит». Спешит, гребет в сторону горячей батарейки.

«Тепло» – люблю. «Холодно» – ненавижу. Не то…

Но если вдруг амеба погибнет без своей возлюбленной лампочки среди десятков более теплых, то это и будет нереальное, трогательное нечто, из-за которого прослезится самый черствый сухарь.

Верность и самопожертвование – две составляющих любви.

Оказывается, так просто создать влюбленное существо!

В мозг ЭВМ Алик ввел код своего образа.

Понятие долгой разлуки закоротил на индикатор «АВАРИЯ».

Не очень долгую разлуку – на индикатор «ОЖИДАНИЕ».

А долгую – на блок перепада напряжений.

Иногда Сунц ради интереса опаздывал.

Машина изнемогала от тоски и… писала.

Это был подробный дневник ее странных новых ощущений:

И машина сломалась. Сигнал аварии, пронзительный и долгий, достиг наконец-то ушей Алека, оторвал его от первого поцелуя и все испортил.

Машина торжествовала. Взлохмаченный Сунц снова принадлежал ей.

– Ты? Проваливай! Он мой! Ишь, побежала, рассверкалась… Фи!

Поначалу Тет машинные откровения очень нравились. Но вдруг она заметила, что Алек охладел к ней. Ничего не слышит, затыкает уши изнутри, отключается. И только глаза скачут по свежему тексту.

– А? Что? – вскакивал он лишь после внушительной встряски.

И Тет приревновала.

– Зачем он тебе, чудовище? – отправила она запрос в мозг ЭВМ.

– Не твое дело! – пришел ответ.

И Тет стала наблюдать.

Вот в зал входит Алек. Все индикаторы на машине моментально вспыхивают.

Вот он прикасается к ее серебристому боку. В ответ изнутри исходит томное урчание, словно кошку погладили…

– Ах ты, дрянь! – и Тет хлестнула тряпкой по глазастому пульту. Но в ответ ее так шарахнуло током, что впредь она и близко боялась подойти к панели.

Однажды Тет вовремя заметила, что силовой кабель вдруг приподнялся и двинулся в ее сторону. Она с визгом отскочила.

– Алек, тебе не кажется, что Машина, уже не машина?

– А? Что?

– Она меня возненавидела. По-настоящему! Током ударила! Провода протягивает… Але? Слышишь?

– Ты иди, иди… У меня много работы, – он снова погружался в увлекательное чтиво.

Возможно, Уисс никогда не стал бы плохим мальчиком, если бы ему в детстве до крови не разбила нос долговязая соседская девчонка.

После этого обидное прозвище Хромик, сменилось на невыносимое. Он стал Сопляшечкой. Хромой Сопляшечкой.

– Эй, Сопляшечка, пошли, курнем! – подмигивали ему пацаны.

– Я с Сопляшкой сидеть не буду! – возмущались девочки и пересаживались на другие парты.

Бедный мальчик возненавидел здоровеньких, но глупых сверстников.

И решил доказать им, всем доказать, что дело не в прозвище.

Детство маленький Джон просидел у телека и рано познал бездну человечьих страстей. Чуткое и робкое было растоптано суперсильным идеалом.

Быть непобедимым!

Не прощать!

Иметь косую улыбку и железный лязг челюстей!

Щелк!.. Р-р-р!

Ага, разбежались!

Вскоре соседскую дылду, которая расквасила мальчику нос, нашли в подвале. Она была прикована детскими полицейскими наручниками к водопроводной трубе.

Тело было истерзано. А нос отрезан. Девочка умерла в больнице, не приходя в сознание.