Борис Лапин - Дайна

— Ты плачешь? — спросил Орлэ.

— Мне грустно, Орлэ! — Дайна прижалась щекой к его руке. — Мне кажется, машина подключает меня к схеме. Но я не понимаю, как это происходит.

Орлэ гладил ее волосы.

— Послушай, раб Солнца, — улыбнулась наконец Дайна, ты еще любишь свою жену?

— Люблю, Дайна. Ты для меня — тоже Солнце.

— Какое же из двух солнц ты любишь больше?

— Странно звучит: какое из двух солнц…

— Есть же где-нибудь населенная планета — и чтобы два солнца на небе? Двойные звезды, например?

— Такие планеты есть, Дайна. Но жизнь на них невозможна.

— Жаль. Жители такой планеты имели бы полное право спросить: какое из двух солнц ты любишь больше? Почему же там нельзя жить, Орлэ?

— Потому что притяжение двух солнц, направленное в разные стороны…

— Разорвало бы тамошних жителей, да?

Орлэ невесело улыбнулся.

— Он вез тебе цветы, Дайна.

— Ах, цветы… Мы идем ужинать, Орлэ? Я устала.

Во время ужина все трое молчали. Как не хватало за столом веселого старика Маумяки и молчаливого, всегда саркастически настроенного Аида! Только сейчас обнаружилось, что все они стали одной семьей. И вот — нет семьи.

За десертом Орлэ спросил как бы между прочим:

— Дайна, ты ела рыбу?

— Рыбу? — Дайна поглядела на него удивленно, и он ничего не смог прочесть в ее глазах. — Какие глупости ты спрашиваешь, Орлэ.

Это не успокоило его. Наоборот, еще больше смутило.

«Сколько лет мы вместе, — думал Орлэ, — и я не могу узнать даже такого пустяка. Не могу узнать, ела ли она рыбу. Я ничего не могу узнать!»

Дайна встала из-за стола, включила магнитофон. «Я плачу, я плачу, — вполголоса рыдал раскатистый бас, — нет жизни в разлуке с тобой…» Дайна облокотилась на подоконник и смотрела в море.

Антл, удобно развалившись в кресле, слушал, покуривая трубку, пускал струйки голубоватого дыма. Он был похож на всесильного Бога Грома, отдыхающего от своих обременительных забот. Казалось, этому человеку не нужно от жизни ничего, кроме приятного общества, бокала старого вина, трубки с душистым табаком, моря за окном да хорошей музыки. Будто жил он только этим, а не миром мыслей, сложных и бесконечных, как Вселенная.

Орлэ не слушал «Песнь любви». Он нервно прохаживался по комнате, заложив могучие руки за спину.

— Как работалось, Антл? — спросил наконец Орлэ.

— Хорошо. Но не в ту сторону, — усмехнулся Антл. — Мысли крутились не в ту сторону. Думалось не о медицине. Думалось о жизни.

— Послушай, Антл! Давно хочу спросить… — Орла остановился напротив старика.. — Извини меня, но я не понимаю, как ты можешь писать свою книгу… целый год писать книгу, когда умирают люди, а ты мог бы их спасти…

— Люди умирали раньше, будут умирать и впредь.

— Но это же черт знает что!

— Ты недоволен мною, Орлэ? Или, может быть, ты хочешь напомнить, что посторонним жить на острове не разрешается?

— Нет, Антл, я люблю тебя. И я рад, что ты избрал для работы этот остров и наше маленькое общество. Но…

— Спасибо. И мне приятно было работать здесь, у вас. А теперь твой вопрос, Орлэ. Ты считаешь, что ученый с моими знаниями, после стольких лет поисков разгадав, наконец, тайну осточертевшей человечеству «серой болезни», должен немедленно издать миллионным тиражом инструкцию и руководить лечением в одной из крупнейших клиник? Так?

— Антл, ведь там умирают люди!

— К сожалению, бессмертие — не удел человека. Я просто не имею права думать о жизни единиц. Пойми, есть высшие соображения — жизнь миллионов. Существование цивилизации, наконец!

— Я понимаю, — начал горячиться Орлэ, — я понимаю, если бы это было двадцать лет назад, когда планета была накалена до предела. Тогда каждое открытие держалось в тайне, и опыт показал: это было благо. Но теперь, когда…

— Ты уверен, Орлэ, что два гиганта, подписавшие «Клятву Мира», уничтожившие оружие, ведущие торговлю, но все же антагонистические по общественному строю, по духу, по традициям, — ты уверен, что эти два гиганта не куют друг против друга тайное оружие? Оружие, которое невозможно обнаружить? И тем более страшное? Ты уверен в этом!?

Орлэ молчал. Дайна повернулась к отцу, разговор заинтересовал ее. Антл раскурил погасшую трубку.

— Всякая проблема, как медаль, имеет две стороны. Где-то в подземелье куется оружие. Но каждый из двух гигантов знает… или подозревает, что на другом материке не дремлют. И поскольку неизвестно толком, что делается на другом материке, каждый готовит защиту от того оружия, которое имеет сам. Всегда предполагается, что противник такое оружие уже имеет или будет иметь. Это одно. И другое. Даже не будь на планете столь ненадежной обстановки, все равно мне не следовало сразу заниматься инструкциями и лечением. Медицина, дорогой Орлэ, как и астрономия, — сложный комплекс. Поэтому важно не лечение болезни само по себе, а философия болезни. Больше того, философия организма в связи с данным нарушением его жизненных функций, то есть болезнью. Надо ведь подумать и о том, чтобы в будущем вообще искоренить болезни.