Сэмюэль Гей - Утросклон

Редактор часто заморгал зеленым глазом и тем самым дал понять, что разговор окончен.

Монк покидал редакцию с чувством легкого восторга: "Вот тебе на! Без бюрократии и нравоучений, так просто..." Понравилась ему и свобода в отношении творческих людей, если можно так запросто спать в кабинете шефа. "Ну, что ж, надо расстараться что есть сил", - решил Монк. Появилось огромное желание написать Нечто. Вот только что?

Редактор тут же забыл про Монка, едва за ним закрылась дверь. Сегодня за завтраком он имел неосторожность выпить пива, и его теперь клонило в сон. Он с завистью поглядел на своего любимого сотрудника, безмятежно почивавшего на диване, вздохнул и полез рукой в тумбу стола. Привычно нашарил там стакан и бутылку, вслепую, ориентируясь по бульканью, налил сколько надо и торопливо влил в свое тщедушное тело черное вино. С его помощью редактор надеялся повысить тонус.

Вскоре теплая волна ударила в голову, и, чтобы продлить этот счастливый миг, редактор налил еще.

Затем заблестевшим глазом он стал внимательнейшим образом знакомиться со свежей почтой.

Дирекция городского пляжа уведомляла, что скончался лучший массажист Ройстона Чапель, и просила по этому печальному поводу опубликовать некролог.

Из следующего пакета вывалилась тонкая тетрадь.

"Стихи", - со страхом подумал редактор и, пролистнув чьи-то вирши, швырнул тетрадь в корзину. То же самое он проделал с двумя другими письмами.

Наконец редактор оживился. На голубой надушеной бумаге престарелая Сэсси Пурр, владелица кабачка, сообщала, что хочет участвовать в конкурсе, объявленном газетой и муниципалитетом, под названием "Я удивляю мир". "Я содержу небольшое подсобное хозяйство, - писала читательница, - и там есть ко" рова, которая в голодном состоянии вполне внятно произносит человеческие слова: "Эх, жизнь!" За соответствующую плату я согласна выводить ее через день для всеобщего обозрения..." Редактор не на шутку развеселился от такой глупости и решил отметить это дело стаканчиком вина. Закусывая печеньем, он принялся за новое письмо. Закройщик со странной фамилией Дон-Тон-Пон уведомлял, что за умеренный гонорар он может удивить горожан в любое время и в любом месте. Каким образом он это сделает, закройщик не сообщал, и редактор безжалостно похоронил неведомый талант в корзине для бумаг.

- Эх, жизнь! - вздохнул редактор и тут же содрогнулся, вспомнив говорящую корову. - Да быть такого не может! - подивился редактор, но, подумав, достал из корзины письмо престарелой девицы. Он решил сделать из него информацию на первую полосу.

Остался последний нераспечатанный конверт. Редактор вспорол его костяным ножичком и стал читать письмо от некоего Бильбо. Этот человек тоже хотел удивить мир. То, что он предлагал, привело редактора в высшую степень возбуждения. Он еще раз прочитал письмо и повернулся к дивану.

- Сильвестр, подъем! Есть сенсация! - завопил редактор. Его зеленый глаз сиял, как лампа сигналивации - тревожно и ярко.

IV

К середине дня щедрое солнце прогрело Ройстон до последнего камешка. Монк снял пиджак, распустил галстук, но спасения от жары не было, и тогда он выпил на углу стакан лимонной воды. Она была холодной, слегка горчила, и молодой человек почувствовал себя много бодрее.

После разговора с редактором чувство растерянности не покидало Монка, хотя все казалось так просто, чтобы устроиться в газету, нужно что-то написать. Но Что? Вот уже несколько часов ломал над этим голову Монк, но так ни к чему и не пришел. Осталась последняя надежда - Фалифан. Монк подумал, где он может сейчас быть - на службе или дома, - и решил пойти В его мастерскую - в кладбищенском парке все-таки не так жарко.

За своим рабочим столом Фалифан писал что-то золотое и возвышенное по траурной ленте.

- Ты один? - вместо приветствия спросил Монк, - Мои кретины уехали за камнем, - ответствовал Фалифан, не поворачивая головы, осторожно обмакивая кисточку в золотой пузырек. - Ройстон понес большую утрату, умер массажист Чапель, - сообщил Фалифан. - Наверное, талантливый был человек. Уже пятую ленту пишу от благодарных клиентов.

Монк равнодушно прочел надписи на лентах и как бы между прочим сказал, что был сегодня в редакции "Бодрости духа".

- Могу представить, что тебе там сказали, - оживился Фалифан. Он вытер руки о фартук и бережно отнес золоченую ленту на подоконник сушиться.

- Значит, испытание назначили? - с ухмылкой посмотрел он на друга.

- Тебя разве чем удивишь? - слегка обиделся Монк.