Сэмюэль Гей - Утросклон

Тетушка Марталеза и Чиварис не винили Монка ни словом, ни взглядом. Все меж ними осталось постарому, только разве что улыбок и веселья не было теперь ни с той, ни е другой стороны. Сначала Монк думал, что Чиварис жалеет его, а потом увидел, что тому просто стало все безразлично. После смерти Икинеки он как-то нахохлился, стал угрюмее и большей частью находился в мастерской, где безостановочно крутилось и шипело его наждачное колесо. Тетушка Марталеза заметно постарела за эти дни, голова ее стала совершенно седой, она целыми днями лежала в постели, и ни один лекарь не мог найти у нее какойлибо недуг. Когда приходил Монк, она выходила к йену, наливала в чашки остывший жидкий чай - кухонные дела она совсем забросила, - и они понемногу говорили об Икинеке. Не вспоминали, а говорили, так, будто она жива и просто на время куда-то ушла из дому...

В конце концов Монк понял, что во всей этой неприглядной истории больше всего пострадал он сам - шпион по неведению, ибо он снова оказался не у дел, без денег, а самое главное - без веры. Правда, был еще Лобито, погибший по его вине. Это было очевидно. Но покойники, как известно, молчат. А призрак владельца комнаты смеха не беспокоил Монка, и эта боль в сердце понемногу стала затихать.

Единственный, кто мог заклеймить позором и внести смятение в покаянную душу Монка, был Грим Beстен. Но сам он не объявлялся, а искать его Монк не котел - опасался, что он разрушит свое Успокоение - хрупкое сооружение, построенное с таким трудом.

Фалифан оказался настоящим другом. Он верил в Монка и, как мог, помогал ему начать новую жизнь.

Несколько дней Монк обдумывал предложение Фаяифана. Устроиться в газету было заманчиво, это значило писать много, бойко и интересно. Монк скрупулезно изучал номера газет, раскладывал по косточкам статьи и репортажи и убедился, что все они написаны примерно по единому образцу: сначала излагался какой-то факт или событие, потом давалась оценка и в заключение делался вывод. Вроде бы несложно. А самое главное, Монк чувствовал в себе силы и возможности для такой работы. Тем более Фалифан настой6* чиво советовал писать, а у него уж глаз верный.

И вот, разрешив все свои сомнения, Монк зашел в редакцию городской газеты. Из множества дверей в коридоре он сразу увидел ту, которая нужна. Она одна поблескивала лаком, и табличка на ней строго предупреждала: "Редактор". Монк постучал. В ответ - мoлчание. Он постучал еще раз и, не дождавшись ответа, толкнул дверь.

Войдя в кабинет, Монк растерялся. На кожаном диване у стены спал крупный мужчина с густой гривой длинных сальных волос. В костюме, туфлях и с погасtueft трубкой в руке, он походил на человека, которого Приступ сна застал в самый неожиданный момент. В Кабинете крепко пахло табаком.

Монк попятился было назад, но в дверях столкнулся с сухощавым человеком с орлиным носом и кожаной Накладкой на правом глазу. Руки его по локоть были одеты в атласные нарукавники, а единственный глаз, густо налитый зеленым цветом, испытующе разглядывал пришельца.

- Вам кого?

- Мне нужен редактор.

- Входите. Ах, да вы уже вошли. Не обращайте внимания, это Сильвестр, кивнул он на спящего. - Принес репортаж в номер и свалился прямо здесь, негодяй.

Все это редактор сообщил доверительным тоном, в улыбкой, и Монк сразу почувствовал себя уверенней.

- И часто он так?..

Редактор вяло усмехнулся и объяснил, что Сильвестр, ведущий репортер газеты "Бодрость духа", всю ночь провел на индюшиной ферме и наблюдал, как появляются птенцы.

- Это интересно, - согласился Монк. - Но разве индюшата вылупляются только ночью?

Редактор сделал вид, что не расслышал дурацкий вопрос. А Монк тут же спохватился, что слишком разговорился не ко времени.

Редактор сел за стол и, не предложив Монку стул, стал перебирать почту. Пересчитал, сколько конвертов в стопке, аккуратно сложил письма и унылым голосом спросил: - Вы, наверное, стихи принесли?

Монк покачал головой и сказал, что хотел бы попробовать свои силы в газетной работе.

Редактор с интересом взглянул на него, затем сказал, что желание похвальное, но для работы в газете нужны такие данные, какие есть не у каждого. Он немного помолчал и добавил:

- Я не буду спрашивать, кто вы, каково ваше образование, убеждения и тому подобное. Я давно сижу в этом кресле и повидал всяких людей. Как правило, внешние достоинства зачастую оказываются обманчивыми. Дипломы на талант, к сожалению, тоже не выдаются. - Редактор улыбнулся. - Вы подойдете нам, если умеете писать быстро и живым языком. Принесите мне нечто. Тогда я или спрошу ваше имя, или же мы расстанемся по-хорошему.