Андрей Жвалевский - Четыре рассказа

– Кому? – обычно спрашивал Васька.

Он пока пребывал в ласковом благодушии. Ему бы не пить… но Бидон был алкоголиком, не пить было выше его сил. Он и пил, трезвея и мрачнея с каждой рюмкой… Но в начале пьянки Бидон искренне и почти ласково интересовался, против кого бунтует Лёнчик.

Лёнчик и сам не знал. Он поглощал одну рюмку за другой, зная, что скоро придет спасительная трезвость, которая заставит ярость притухнуть, как костер под дождем. В середине утренней пьянки, когда Альбертыч обретал способность говорить, он иногда пытался образумить Лёнчика (или подколоть?).

– А с чего ты взял, что он, – Альбертыч выразительно икал куда-то вверх, – хочет, чтобы ты ушел в свою физику? Может, наоборот, он хочет, чтобы ты тут оставался? Чтобы мучился, плевался… а уйти не мог?

На этот простой вопрос у Лёнчика не было ответа, и он обычно сразу бросался в драку. Бидон его всегда оттаскивал, вливал в рот водку, которая почти сразу оглушала Лёнчика, заставляла резко выдохнуть и притихнуть.

Прикончив бутылку, могильщики становились сосредоточенными и серьезными, а бунт Лёнчика утихал до следующей пьянки…

Тут

– Я поэт! – грозился Мика.

Мать смеялась и требовала, чтобы он шел работать. Жена ушла. Вернулась. Родила двойню и ушла уже окончательно к серьезному бизнесмену.

Мика не работал, даже не пытался. Он кричал:

– Я поэт!

Он никогда не пил. Даже не курил. Не бегал за каждой юбкой. Они за ним – да. Он за ними – нет. А еще он никак не мог повзрослеть. У Мики округлился животик, изморосью стала пробиваться седина, но он так и оставался Микой.

Мама его кормила. Как не кормить? Все-таки сын, хоть и непутевый. Иногда он приносил какие-то смешные деньги. Писал слоганы для рекламных агентств. Потом злился и сутками сидел над блокнотом. Как будто выпрашивал у себя прощения. Или нет – епитимью накладывал. Мол, потешил золотого тельца, теперь неси обильную жертву на алтарь Аполлона.

Но он льстил себе, поэт Мика. И телец был в лучшем случае оловянный, и алтарь Аполлона не замечал его взноса.

Были, были в его жизни строки, которые западали в память читателя или даже случайного слушателя намертво, но что это были за строки? «У Алены Лапиной на попе две царапины», «Настоящие бобры по утрам всегда бодры» да безумное четверостишие:

К нам недавно прибыли

Наполи и Триполи.

Эти гады нА поле

Бегали и трипали

И все.

За двадцать шесть лет непрерывного стихосложения.

Аполлон наверняка хватался за свою светлую голову и рвал на ней божественные кудри. Возможно, матерился на языке древней Эллады. Но Мика был глух к древнегреческому и невосприимчив к матерщине. Он кричал:

– Я поэт!

А мама кричала:

– Ты олух! Ты камень на моей шее! Вот помру – кто тебя будет кормить?

– Кормить меня не надо! – ответствовал пасынок Аполлона. – Стихи моя отрада!

По ночам мама видела сны о том, как Мика падает с балкона, а она не может его поймать.

Лёнчик глядел на крест, сжав кулаки. Это был очень старый крест, Лёнчик помнил его с тех пор, как впервые взял заступ и извлек из земли первого покойника. Крест был ржавым и облупившимся.

Всегда.

Лёнчик считал его своим талисманом. Крест, в отличие от соседних надгробных украшений, не становился новее. Это давало надежду, что Тот, который решает, не может контролировать всё. Крест останется ржавым и облупившимся во веки веков.

Так надеялся Лёнчик.

Но Лёнчик ошибался.

Сегодня он вернулся на работу после месячного отпуска, зашел в дальний угол кладбища, чтобы убедиться – крест не изменился, Всеобщий Хозяин до него опять не добрался… И заметил, что краска на кресте заметно светлее, чем месяц назад. И ржавчины явно поменьше.

Он молодел, этот чертов крест, как молодеет все вокруг! Не так чтобы сильно – но становился свежее и ярче, и даже торчал из земли как будто поувереннее!

Тот, который Наверху, не упускал ничего, ни единой мелочи. Все двигалось по одному закону.

Но самое ужасное – Лёнчик вдруг понял, почему так происходит. «Энтропия постоянно убывает, – всплыло в мозгу, чтобы застрять там навсегда, – второй конец термодинамики»…

Лёнчик в тупом оцепенении стоял и вслушивался в мысли, которые в первый момент казались непонятными, но тут же осваивались в его голове, как у себя дома. Он узнавал, что такое «энтропия», как тепловая энергия превращается во все другие виды энергии, как Вселенная неминуемо движется к страшной катастрофе – Большому Взрыву…