Любомир Николов: Червь на осеннем ветру

Это было похоже на опьянение. Он вновь переживал почти забытые мгновения, и это было так явственно, так зримо! Из одной сцены прошлого он переносился в другую за долю секунды. Лето на берегу полноводной реки. Почерневший от загара Грэм нагишом блаженно растянулся на раскаленном песке. Перед лицом торчит одинокая травинка, по которой сползает какое-то рыжее насекомое. Внезапно по разгоряченной спине полоснуло холодным, и Грэм, будто распрямившаяся пружина, вскакивает на ноги. Дебора — совсем еще котенок — ужасно довольна, она жмурится на солнце и смеется, выставляя на обозрение острые зубы и розовое, все в бороздках, небо. Бросив взгляд на ее мокрый хвост, Грэму становится все ясно, и он со смехом бросается на юную пантеру, тащит ее к реке, а та отчаянно колотит его в грудь мягкими лапами, делая над собой усилие, чтобы не выпустить когти, но вырваться ей все равно не удается… Бескрайние степи. Вдвоем они продираются сквозь заросли высоченной травы. У Деборы на спине тоже ранец. Если равенство — так уж во всем, пусть даже пантера еще совсем ребенок и ей не по душе обязанности. Солнце катится к зеленому горизонту. Легкая синева окрашивает траву, скоро можно будет устроить привал и поужинать… Возвращение домой, лучи заходящего солнца бьют в глаза, и ступени веранды приходится нащупывать, темнота же в коридоре поначалу просто непроницаема, но это их дом, где все знакомо до последнего закоулка, он пахнет деревом и пылью. И вот они уже внутри, Дебора программирует кухонного робота на приготовление большущего омлета, а Грэм складывает ранцы и снаряжение в кладовку, в которой царит тот особый бардак, в котором можно сразу же отыскать все необходимое; после обеда Дебора спит, но не по-кошачьи, а на спине — лапами кверху. И вот — следующий год. Дебора тогда сломала переднюю лапу. Грэм бережно несет пантеру на руках, чтобы наложить шину, а Дебора, забыв от боли человеческую речь, упирается ему лапами в грудь и жалобно скулит; но все это уже в прошлом, лапа зажила, а они прогуливаются теплым осенним вечером вокруг дома, под ногами шуршит разноцветная листва, и первые бледные звезды медленно проявляются на все еще светлом небе…

Такое было с ним впервые, когда воспоминания ворвались в него стремительным, сокрушающим все на своем пути потоком. Но это не вызвало каких-то неприятных ощущений. Напротив, в суматошной цепочке видений он обнаружил некое очарование, ему хотелось вспоминать еще и еще. Вытянув ноги, он так и сидел на пороге веранды, пока воспо…

…проснулся. Мягкое и теплое тело Деборы прижималось к его спине. Но вставать он не спешил, хотя солнце было уже высоко и его лучи, просачиваясь сквозь пыльные стекла, ложились на пол светлыми прямоугольниками. «Надо будет помыть окна», — лениво подумал Грэм. Мысли о какой-нибудь работе очень способствуют получению особого удовольствия от ничегонеделания. Нет ничего приятнее на свете, чем знать, что у тебя есть масса дел, но спешить некуда — еще успеется. Наступит день, и, когда зуд хозяйственности вконец достанет тебя, ты в считаные часы переделаешь все, что так долго откладывал, вылижешь весь дом — от чердака до прихожей, а потом растянешься на диване, наслаждаясь истомой в натруженных мышцах.

Он бесшумно соскользнул с кровати и накрыл Дебору одеялом. Пантера даже не проснулась, лишь что-то промурлыкала сквозь сон. Двигаясь сквозь танцующие в потоке солнечных лучей пылинки, он старался не наступать на скрипучие доски. Он вошел в гостиную. Из погасшего камина доносился запах холодных углей. Матово светился в углу экран галактической связи. В полумраке прятались любительские картины, написанные Грэмом. Может, они и не являлись шедеврами изобразительного искусства, но ему все равно нравились, тем более что других зрителей здесь все равно не было. Кроме Деборы, но ее пониманию недоступен даже сам факт существования такого искусства, как живопись.

Равноправие во всем… Этот девиз родился у них как-то сам по себе. И оба следовали ему неукоснительно. Грэм вошел в кухню. Так, вчера вечером Дебора угадала его гастрономические желания, и теперь его очередь. Впрочем, не так уж трудно угадать, чего хотелось бы получить на завтрак пантере. Он склонился над плоской спиной робота. Когда-то Грэм специально заказал робота с достаточно крупными и удобными кнопками на панели управления — чтобы и пантера могла управлять им. Он набрал на панели заказ: большой сочный бифштекс для Деборы, а себе — кофе и пончики с кремом. Робот ожил, деловито загудел, а Грэм отправился в душевую.