Любомир Николов - Десятый праведник

— Значит, конец света все-таки наступил, — прошептал Николай с пересохшим вдруг горлом.

— Не знаю, — тихо сказала она.

В тишину вклинились жалобные вздохи ветра, стучащегося в оконное стекло. Стены комнаты как-то вдруг приблизились одна к другой, словно желая подчеркнуть, сколь ничтожно это последнее убежище света среди бесчисленных россыпей падающих звезд. Николай поежился.

Спустя несколько бесконечно долгих минут молчания Джейн тряхнула головой, села за стол и устало протянула ему свой бокал.

— Налей.

— Лучше бы я тебя не встречал, — глухо произнес он, потянувшись за бутылкой.

— Я не просила меня останавливать. — Она сухо засмеялась. — Будем здоровы. И хватит рассуждать о высоких материях. Давай поговорим о чем-нибудь земном. Куда ты пойдешь завтра? В сторону…

— Вельтбурга, — опередил ее Николай. Теперь он называется Вельтбург, и точка. Или, в крайнем случае, Мондовил. Не стоит называть старое название, можно схлопотать неприятности.

— Значит, правда… До меня доходили слухи, но я думала, что это шутка. Неужели все так серьезно?

— Серьезней некуда. Генеральный секретарь Аренс одержим темой ООН и всемирной власти.

— И это все? Если правда то, что о нем говорят, то он скорее одержим ролью собственной персоны.

Николай небрежно махнул рукой.

— А кто из власть имущих не одержим? Просто раньше это умело скрывали, а теперь все встало на свои места. — Он вылил в бокал остатки вина и меланхолично взглянул на пустую бутылку. — Заметь, все же с Вельтбургом нам повезло. Власть Аренса — цветочки по сравнению, например, с диктатурой Баумштеда… Или с Триумвиратом докторов… Слушай, а выпить ничего больше нет?

— Сейчас принесу. — Джейн встала и пошла на кухню. — Говори, я слышу.

— Ну… Я хотел сказать, что, по моему мнению, власть — та же яма с дерьмом, только глубина у ямы может быть разная. Важно найти способ держать голову над поверхностью.

— Удается? — спросила она, ставя на стол еще одну бутылку.

— Справляемся кое-как. Достаточно не оспаривать права Ганса-Ульриха Аренса быть генеральным секретарем, он действительно имеет на это некоторое право. Перед Коллапсом работал на Объединенные нации — причем в самое напряженное время, после погрома в Нью-Йорке, когда вся работа была переведена сюда.

— Как трогательно! — поддела его Джейн. — И ты мне еще говоришь о чокнутых старых ученых!

— Не надо! — Николай энергично замахал бокалом, не обращая внимания на то, что вино брызгает на скатерть. — Аренс, может, и одержимый, но не чокнутый. Захватив власть двенадцать лет назад, он не сделал ни одного ошибочного хода. Говорят, он был страстным игроком в покер. Да и вся эта история с постом генерального секретаря кажется мне выдумкой, исключительно чтобы запугать противников режима. А вообще-то герр Аренс мастер компромисса. Первое, что он сделал, придя к власти, договорился с организованной преступностью… Негласно, разумеется, но роли были разыграны как по нотам. Он удерживает власть и либерализует топливный режим, насколько это возможно, чтобы не вызвать гнев крестьян. Контрабанда идет. Полиция делает свое дело и время от времени ловит какую-нибудь мелкую рыбешку. Крупные фигуры, такие как мсье Луи, стоят в сторонке, лишь дергают за ниточки. Опять же мафия помогает Аренсу усмирять крестьян. Таким образом у него остаются силы на охрану границы, особенно со стороны Баумштеда.

— С этой стороны, хочешь сказать. И как пройти сквозь кордоны охраны? Или для земляков делают исключения?

Николай покачал головой.

— Никаких исключений. Патруль действует по старой схеме — сначала стреляет, потом проверяет. Так что каждый спасается как может. Большинство переходят ночью…

— Но не ты, — подначила Джейн.

— Не я. Тогда пускают собак. Ненавижу собак… — Он потянулся ко второй бутылке и с удивлением обнаружил, что она тоже пуста.

— Я их тоже терпеть не могу. Ты ел когда-нибудь собачатину?

— И похуже ел. Не перебивай меня. На чем я остановился?

— Что ты не переходишь границу по ночам, — подсказала она.

— Вот именно. Смотри сюда. — Николай наклонился над столом. — Бутылка — это село, в котором мы находимся. Дорога идет вот так… Километра через два сворачивает влево, параллельно границе, и там ее никто не охраняет.

— Почему?

— Потому что там нельзя пройти. Дорога вьется у подножия отвесной скалы. Через пять километров проход, но там всегда патруль.

Джейн захохотала.

— Загадка! Как про волка, козу и капусту. Где ж ты тогда проходишь?