Тамара Воронина - Жил-был сталкер

Они даже плакали, прощаясь с ним. Нормально плакали – слезами, обычными прозрачными слезами, текущими по серебряным щекам из сапфировых глаз. Сюрреализм! Самый старый демон, единственный оставшийся из тех, кто пережил катастрофу, надел ему на шею тонкую металлическую цепочку, прочную, как все, что они делали по старой привычке. На цепочке болтался небольшой идеально правильный восьмигранный голубой кристалл, острие которого, похожее на заточенный карандаш, смотрело вниз. Никогда в жизни Маркиз не снимал этого кристалла. Зеленый сталкерский браслет снимал, а кристалл – ни разу. Цепочку невозможно было разорвать и даже разрезать. Да он и не стремился.

Демон отнес его в знакомую часть Зоны, прижал к себе на прощание и улетел. А Маркиз отправился домой.

Впервые он шел один, и Зона его потрепала, тоже впервые. Он рассказал о гибели Макса, предъявил Кресту синий кристалл, но о демонах ни словом не обмолвился. Даже для него данная умирающему клятва кое-что значила… да и без всякой клятвы он бы промолчал.

Больше он их никогда не видел. Не мог найти. Зона не пускала его. Так и казалось бы это сном – прекрасным сном, полетом над Зоной, видом ангела, парящего на фоне черного чужого неба ощущением добра и теплоты… так бы и казалось… если бы не кристалл.

1992

Ну что за сволочной парень этот Карлос! Ведь просил, умолял, требовал: не ходи в Зону! Объяснял: из таких, как ты сталкеры не получаются. Не ходи, себя погубишь, ты слишком в себе уверен, а сталкер всегда должен сомневаться, сталкер должен быть осторожным, а не безрассудным. Других просто не бывает. А знаешь, почему именно НЕ бывает?

А он вон что! Обзавелся комбинезоном и решил, что теперь все можно. Решил, что за пятнадцать кусков купил себе безопасность. Как же! Комбинезон, спору нет, вещь, конечно, хорошая, помогает, защищает от механических воздействий, от укуса там, от огня, от пули. А это далеко не самое страшное. От Зоны защиты нет. Комбинезон – слабая страховка на случай, если патруль жахнет поперек туловища из своего крупного калибра, весь в синяках будешь, зато не в дырках. А если не поперек туловища, а поперек головы? Голову даже золотой комбинезон не защитит. И любой нормальный патруль целиться будет даже не в этот светящийся комбинезон, а в дурную золотую голову. Хоть бы чепчик надел, а то распустил свои золотые бабские локоны по плечам и стоит перевертыши рассматривает. Дубина.

Маркиз неслышно подошел сзади, загреб в горсть мягкие кудри, развернул к себе и с наслаждением врезал, а потом еще пару минут молотил по открытым местам, стараясь заехать в глаз или в ухо: от механических воздействий комбинезон защищал. Тем более золотой. Такие деньги ведь влупил!

Ошеломленный Карлос не сопротивлялся. Тоже, в сталкеры метит, а не понял, что рядом человек. Сталкер любое движение воздуха должен чувствовать кожей, нутром, кончиками пальцев, потому что в Зоне воздух сам по себе неподвижен. А этот уши развесил, глаза на перевертыш пялит, наглые серые…

Стоп. Глаза были серые и наглые, но не карлосовы. Мужик был похож на Карлоса, как Карлос лет двадцать спустя был бы похож на себя нынешнего. Черт подери… так в Зоне тоже бывало: Чарли попал туда щенком, а вышел через два дня лысым и беззубым и пару лет спустя благополучно умер в Доме. От старости.

И комбинезон не тот. Одежда в Зоне не меняется. Карманов больше, эмблема на рукаве какая-то, над нагрудным карманом какая-то хреновина подмигивающая. И голос не тот. А что он, собственно, говорит?

Маркиз склонил голову набок и прислушался. Ни на один знакомый язык это похоже не было.

– И откуда ты свалился? – спросил он по-своему. Мужик опять зачирикал что-то. – А более внятно можешь?

Краем глаза Маркиз увидел слабое дрожание воздуха, дал не-Карлосу подножку и упал на него сверху, прижимая золотистую голову животом к траве. Руки и лицо опалило. Маркиз взвыл, но жар прошел быстро, значит, следов никаких не останется. Он сел, встряхнулся, протер глаза и снова обалдел. Лицо мужика было все такое же чистое и румяное. Так не бывает. Грязь не липнет к комбинезону, а к лицу и рукам – очень даже липнет. Особенно – пепел, который остается после жара. К тому же Маркиз бил не так чтоб сильно, но на совесть, хоть одна ссадина, хоть один синяк должен был остаться.

Он посмотрел на свои закопченные покрасневшие руки и перевел взгляд на чистенькие и гладенькие пальчики мужика. В пальчиках было что-то вроде маленькой клипсы, которая была быстренько привешена к маркизову уху. И тут он услышал: