Александр Усовский - Эра негодяев

Минут десять двухмоторный уродец с нелепой тарелкой на горбу гонял двигатели на холостых — Одиссею уже показалось, что тот просто так, для профилактики, решил нагрузить движки — но нет, прогрев моторы, самолет начал потихоньку двигаться на взлетную полосу. Стало быть, ему тягач не нужен… Ну хорошо, дружище. Ты у нас и станешь первенцем!

Одиссей достал чехол, и, не торопясь, вытащил из него тубу с ракетой. Пятнадцать килограмм, даже меньше пуда…. Сколько, интересно, у нее взрывчатки в головной части? Хоть килограмм есть? Сможет он завалить этот 'хокай' — или только пощекочет ему моторчик? А-а, неважно. Важно теперь, как думал Пин перед сражением у ворот Мордора, не осрамиться. Вот и все. Пусть Юрка Блажевич увидит его выстрел, пусть порадуется, что отомщен. Хотя он был толстовец, мой Юрка… Ладно, не важно. Важно, что у него сейчас будет шанс провести свой собственный, персональный, можно сказать, бой с Люцифером, восшедшим на престол князя мира сего…. Как говорил Юрка? 'Грядет царствие Антихриста?' Оно уже пришло, мой старый друг. И если мы будем молча наблюдать за Князем тьмы, молча сносить буйство его подручных — то зачем мы тогда родились на этой Земле? Нет, Юра, Путь Праведных — не в смирении, не в уходе от мирской суеты! Ты был не прав, мой старый товарищ. Путь Праведных — это путь воина, смертным своим телом защищающего свой дом от напасти! Жаль, что я так и не смог поговорить с тобой, брат мой…

Серый уродец вышел на прямую и начал разгон. Хорошо, парень, хорошо…. Давай, набирай скорость. Через три минуты она тебе очень пригодиться!

Он снял крышки — переднюю и заднюю, бросив мимолетный взгляд на хищное рыльце ракеты, бликнувшее стеклянным глазком. Затем отключил предохранитель, перещёлкнув его в положение 'пуск'. Медленно положил трубу на плечо, и, развернувшись в сторону аэропорта, через визир прицела начал искать уже оторвавшийся от земли 'хокай'. Ага, вот он, голубчик! Торопиться, бродяга! Скорость у него сейчас километров триста с хвостиком, высоту набрал уже метров сорок — самое оно то! Теперь мы тебя, голубок, возьмем на прицел… Одиссей щелкнул тумблером — на панели загорелся красный глазок, система самонаведения ракеты начала поиск теплового следа взлетающего самолета. Сейчас загорится зеленый…. Сейчас…. Сейчас….Сейчас…. Есть!

Одиссей изо всей силы нажал на спусковой крючок.

Мощный, никогда им ранее не слышанный удар, затем, через долю секунды — гулкий выдох, ударившее, как казалось, прямо в лицо, пламя. На несколько секунд он ослеп и оглох, и лишь лежащая на плече труба, вдруг ставшая неожиданно легкой, подсказала ему, что пуск произведен.

Он ожидал, что все будет, как в кино — увы, действительность несколько отличалась от продукции Голливуда. Перед ним стояло пушистое облако ракетного следа, горький дым, забивший ему носоглотку, першил и мешал дыханию. Он не увидел, куда ушла его ракета, но через пять или шесть секунд это уже не имело никакого значения.

Гр-р-р-ах! — раздался впереди жуткий грохот, чем-то напоминающий шум от падения полутора десятков листов металлической кровли с крыши двенадцатиэтажного дома; там, где только что в воздух поднимался разведывательный самолет, образовалось неправильной формы густое облако странных фиолетово-розовых цветов. Облако смерти…. А все же красиво, черт возьми!

Одиссей все еще продолжал стоять у своей машины, держа в руках пустой футляр от ракеты — когда к нему, прямо по полю, сминая по пути жалкие оградки, от запасных ворот аэропорта помчалось три устрашающего вида 'хаммера'.

Бежать было поздно. Да и бессмысленно — разве сможет он уйти на своем 'опеле-вектра' от этих монстров? В конце концов, он сделал свое дело — похоже, 'хокай' получил-таки ракету в брюхо — и теперь можно, не торопясь, спокойно умереть. У него есть оружие, он солдат, выполнивший приказ — что ему еще надо?

Одиссей бросил пустой и уже бесполезный пенал, нырнул в машину, из-под водительского сиденья достал свой до боли знакомый 'стечкин'. Ну вот, дружок, ты и отъездил со мной — зря, что ли, я упаковал тебя вместе с трубами еще в Минске? Не знаю, где теперь тебе назначат место успокоения — но перед тем, как стать 'вещдоком', а затем пойти в переплавку, мы с тобой еще постреляем. Постреляем? А то! Вижу, что хочешь.

Одиссей примостился между открытой дверью и кузовом 'опеля', перевел флажок предохранителя на автоматический огонь, и, когда первый 'хаммер' приблизился к нему на расстояние метров в сто — положив ствол 'стечкина' на изгиб левой руки (в каком это фильме он видел такой вариант стрельбы? Не вспомнить. Кажется, про революцию…), он выпустил очередь из десятка патронов по этой немаленькой цели.