Александр Усовский - Эра негодяев

— Чернолуцкий Михаил Васильевич, начальник отдела кадров фирмы 'Спецметаллснабэкспорт', полковник в отставке. Прекрасный был работник, и человек душевный. Нам его будет очень не хватать.

Странно. А голос такой, что ни одному слову не веришь… 'Что-то он от меня хочет' — подумал следователь.

— Так вот, дорогой товарищ следователь…. Как вас, кстати, по имени-отчеству? — фамильярно взяв его за локоть, спросил Алексей Константинович.

— Можно просто Володя.

— Так вот, Володя. Этот ужасный … несчастный случай… вы, надеюсь, уже убедились, что это именно ужасный несчастный случай? Так вот, он поверг нашу организацию в шок. Михал Васильич был горячо любим сотрудниками, пользовался авторитетом в коллективе. Плюс к этому — все же полковник. В общем, наше руководство желало бы, чтобы следствие выяснило все подробности, и чтобы ни одна деталь не ускользнула от ваших бдительных очей. Чтобы результаты вашей работы были максимально продуктивны. Надеюсь, вы меня понимаете? Так вот, для ускорения работы и для стимулирования наиболее старательных сотрудников я уполномочен выплатить вам, как руководителю следственной группы, небольшой гонорар. Надеюсь, вы не примете это за взятку?

Все ясно. Этот, в костюме, предлагал ему именно взятку, и именно за то, чтобы это происшествие стало именно несчастным случаем. Мд-а-а… Интересно, во сколько они оценили своего начальника отдела кадров?

— Вас, очевидно, интересует сумма? Так вот, наше руководство готово выплатить десять тысяч долларов за профессионализм и высокую культуру следствия. Деньги со мной.

Следователь начал наливаться холодной яростью. 'Ну, сука! Ты что ж думаешь, падаль, все продается и покупается? Сунул десятку — и я буду это ваше убийство покрывать? Завалили полкана, а теперь решили концы в воду?' — эти мысли мгновенно возникли в мозгу у следователя. Но не успел он даже произнести первое слово — как Алексей Константинович, глядя ему в глаза, уже другим, совсем не фальшиво-казенным тоном, проговорил:

— Володя, я рад, что ты оказался настоящим офицером и порядочным человеком.

Следователь даже не успел удивиться, как Алексей Константинович продолжил:

— Володя, если этот, — и он кивнул на овраг, — человек умер — значит, он заслужил свою смерть. Не ищи в моих словах подтекст, я говорю то, что считаю нужным тебе сказать, искренне и честно. И так же искренне и честно признаюсь тебе, что это именно я привел в действие взрыватель, что сам же и поставил на инжектор этой 'ауди'. И поверь мне, как офицер офицеру — это было крайне важно и нужно для одного дела, о котором тебе никто и никогда ничего не расскажет. Ты можешь мне поверить — или не поверить, это уж твое дело — на слово, но, то, что произошло вчера вечером здесь — это заслуженная кара человеку, предавшему своих товарищей. У меня все. Делай, что знаешь, но слова мои прими к сведению. Будь здоров!

И, развернувшись, странный сотрудник погибшего водителя 'ауди' решительным шагом направился к своей 'волге'.

Следователь хотел было окрикнуть его, даже набрал воздуха в легкие — но в последний миг передумал. Обернувшись к людям, продолжающим осматривать сгоревшую машину, он позвал:

— Сержант! Эй, Козырев! Подымись сюда!

И когда сержант поднялся — спросил его:

— Где этот твой фильтр?

Тот достал его из кармана, гордо продемонстрировал:

— Вот он!

— Так вот, сержант. Фильтр этот к сгоревшей 'ауди' никакого отношения не имеет, а валялся здесь уже года три, если не больше. Видишь, весь в грязи?

— Да это его колесом просто придавило! — Начал было возражать сержант.

— Это ты так думаешь. А я вот уверен, что пластмаска эта выброшена за ненадобностью каким-нибудь 'жигуленком' еще прошлым летом, а всю твою шерлокхолмсовщину можешь засунуть себе сам знаешь куда. Все, свободен! Постой, дай-ка сюда свой вещдок. — И, взглядом подавив неуверенную попытку сержанта возразить, забрал у того злополучный фильтр. — А теперь иди, помогай ребятам готовить машину к эвакуации. Мисс Марпл, понимаешь…

Боже, как больно…. Зачем все это? Он все равно умрет, так зачем они его мучают перед смертью? На нем места живого нет, все тело горит, ниже пояса — чужой, неуправляемый кусок плоти. И как все болит! Каждый вдох даётся с немыслимым трудом, в лёгких постоянно что-то всхлипывает, и каждый выдох — мгновение резкой, невыносимой боли… Уж лучше бы они его добили, зачем же мучить?

Что хотят от него эти люди в белых халатах? Зачем приподнимают над койкой его израненное тело, зачем тыкают в него иголками? Разве мало ему досталось уже? Разве не заслужил он того, чтобы спокойно умереть? Боже, как больно! Перестаньте трогать бинты — неужели вы не понимаете, что каждое прикосновение к ране вызывает жуткую резь в груди? Дайте мне отдышаться, дайте мне еще чуть-чуть воздуха… мне так его сейчас не хватает!