Александр Усовский - Contra spem spero

Красногорский район Московской области, 5 апреля 2002 года

— Воруют все! Но попадаются — только дураки!

— Но, Анатолий Николаевич, кто ж знал? Я думал…

— Плохо думал! Вернее — совсем не думал! Решил, что умнее других! Что тесть твою задницу прикроет — в случае чего! А другие — не дурней тебя, и тесть тебе — не в дырке затычка!

— Анатолий Николаевич…

— Что — Анатолий Николаевич?! Спасите-помогите? Воровать мы уже умеем, а отвечать — пущай дядя отвечает? Пусть тесть свою голову подставляет — а мы чистенькими выскочим? Так, что ли? Так ты думал, когда этот акт выполненных работ подписывал? Идиота кусок…. Это ж надо! Такая сумма — да единым актом! Ну кто, кто тебе поверит, что такие деньги вот просто так за два месяца в землю закопали? Да любая комиссия в два счёта всю твою панаму раскроет — уже раскрыла!

— Но я ж планировал поделиться…

— Планировал? Так что ж не поделился? Да ты авансом должен был половину запланированного к грабежу принести! Авансом! Да ещё час кланяться, чтобы взяли! А ты?

— Ну вы же знаете, федеральный трансферт…

— Масферт! Кому это интересно?! Кому, я тебя спрашиваю!?

В залитом весенним солнцем холле, обставленном лёгкой изящной мебелью, повисла нервная тишина. Молодой мужчина в светлом, итальянского стиля, костюме, сидевший на краешке легкомысленного светлокожего диванчика, пригорюнившись, уставился в стеклянный, на изящных кованых ножках, столик, изредка бросая боязливые взгляды на пожилого грузного дядьку в крепко ношеном спортивном костюме, нервно ходящего вдоль огромного, во всю стену, окна.

В тягостном молчании прошло минут пять. Затем пожилой, тяжело вздохнув, подошёл к столику и сел на тонконогий стульчик, издавший при этом едва слышный всхлип.

— Вот что я тебе скажу, Игорёк. Ситуация — крайняя, здесь я уже ничего сделать не смогу. Слишком далеко дело зашло, слишком много народу о твоём косяке в курсе. Даже если ты сейчас все полтора миллиарда этих раздашь — не факт, что не найдется ретивый карьерист, какой на этом деле захочет фишку срубить. Мне теперь идти к прокурорским за тебя подписываться — нет резона: и сам сгорю синим пламенем, и тебе ничем не помогу.

Молодой мужчина тревожно спросил:

— Так что ж делать?

Пожилой развёл руками и саркастически произнёс:

— Тебе — уже ничего. Всё, что можно — ты уже сделал без меня. — Затем, помолчав, добавил уже чуть мягче. — У тебя сейчас выхода два — или ты дожидаешься понедельника и идёшь с повинной в прокуратуру — дескать, бес попутал, готов понести суровое наказание — или, не откладывая дела в долгий ящик, собираешь манатки и дуешь туда, куда уворованное отправил — причём не позднее, чем сегодня вечером.

Молодой криво ухмыльнулся.

— А толку? Прокуратура всё одно выдаст ордер на арест, потом — выпишет требование на экстрадицию, и отправит его по месту моего пребывания — хоть скрывайся я в каком-нибудь Гондурасе — и всё одно я в прокуратуре окажусь, только на пару месяцев позже…. Только побегаю зазря! Тикать сейчас — только оттягивать неизбежное…

Пожилой неопределенно хмыкнул, встал, подошёл к окну, приоткрыл его — и, вдохнув всей грудью шальной весенний воздух, напоенный ярким солнцем и серебристыми отблесками весело сверкающей капели, покачал головой.

— Не кажи гоп!

Молодой заёрзал на своём диванчике.

— В смысле?

— Не спеши, говорю, себя хоронить. Ты, конечно, дров наломал кучу, но Ленка моя — твоя законная жена, опять же, Толик с Маринкой…. В общем, не хочу я дочь вдовой соломенной делать, а внуков — сиротами при живом отце.