Андрей Попов - Сломанная вселенная

Придумаем еще держался, скорее всего, благодаря множеству своих ног. Он зарылся в каком-то овраге, двумя руками обхвативши качающийся кустарник, а ногами упершись в землю и еще (во настырный!) как-то умудряясь сохранять колпак на голове.

– Давай держаться вместе! — Максим крикнул ему прямо в ухо.

– Это бесполезно! Нам все равно суждено погибнуть. Завтра все будет на своих местах, не беспокойся!

Он говорил что-то еще, но ни одного слова уже не было слышно. Ветер начинал приходить в ярость. В его вое, похожем на голос агонизирующего чудовища, уже присутствовал грохот, треск, оглушительный гул, присущий только концу света и ни чему иному. Кувыркаясь и бороздя землю, к Центру Мироздания полетели первые деревья. Тот жалкий кустарник, за который держался Придумаем, взмыл в воздух и исчез, унося за собой барахтающуюся фигуру. Осталась лишь маленькая удаляющаяся клякса, вмиг растворившаяся в обезумевшей черноте ночи.

Максим теперь был в одиночестве, можно сказать — вдвоем со своим привычным одиночеством. Мысли, раздваивая сознание, спорили между собой, перепирались, недоумевали, пытаясь друг другу что-то доказать… И опять та же необъяснимая странность: ветер почему-то не трогал лишь его одного. Он продолжал неподвижно стоять на конвульсирующей земле, слегка пошатываясь и пассивно наблюдая, как осколки рушившегося Мироздания летят у него над головой.

Через двадцать минут (если при конце света вообще имеет смысл упоминание о времени) он уже находился на маленьком клочке земли, бывшем некогда обширной равниной. Вокруг — игрушечные горы, игрушечные реки, так уменьшенные в своих размерах, что не грех было усомниться: а были ли они вообще когда-то настоящими? Оси Х, Y, — Х, -Y, Z уже сходились над головой в одной точке, захлопывая вселенную внутрь себя, как это делает засыпающий цветок, а образовавшаяся сфера, поглотив собою небо и землю, стала стремительно сжиматься в точку…

И снова Тьма… Тьма, все поглощающая и все из себя рождающая. Сама по себе она не могла знаменовать ни хорошего, ни плохого, ни доброго, ни злого, ее невозможно было любить или ненавидеть, так как какие-либо проявления чувств были также поглощены ей и уничтожены. Тьма являлась Царицей над Ничем, равно как Рабой у Никого. А остановившееся время делало немыслимым в ней какие-то процессы или перемены.

Резкая вспышка света, круша и ломая все законы безмолвия, озарила собой еще не родившийся мир. Потом возникли звуки и краски, ему присущие: калейдоскоп звуков и красок. Витая в беспорядочном хаосе, они долго не могли определиться в своих формах, но вскоре очертания стали более отчетливы, голоса — более гармоничны.

И… мир снова появился!

Оси Х и Y были строго перпендикулярны друг другу и делили всю землю на четыре бесконечных сектора. Благоухали цветы, переливались утренним светом поля, а травы, еще недавно вырванные с корнем по всей поверхности, лишь слегка колыхались, заигрывая с ветром. Максим стоял в Центре Мироздания и взглядом, сочетавшем в себе недоуменную подозрительность и подозрительное недоумение, осматривал все вокруг. Затем он сел на траву, приклонил голову к оси Z и долго глядел в горизонт Прошлой Бесконечности, пока на нем не показалось солнечное острие.

– Не могу понять, это какой-нибудь другой мир или тот же самый?

Вопрос был задан в пустоту, и ответ оказался таким же пустым. Ветер лишь протянул нечто похожее на «у-у-уфф…». Птицы, соревнуясь между собой, речитативом трезвонили в вышине, но среди их голосов не удалось услышать ни одной вразумительной фразы. Максим уже успел затупить остроту своего взгляда, тщательно наблюдая за происходящим вокруг. Он обошел ось Z со всех сторон, глянул на мрачную пустыню, расположенную в отрицательной плоскости координат, глянул на цветущие луга в противоположной стороне, создающие разительную антисимметрию. Также глянул на изломанный ландшафт так называемых Смешанных царств, находящихся в секторах — Х, Y и Х, — Y: там, кстати, тоже было немного растительности, правда, не такой богатой.

Идеальное Добро. Идеальное Зло. Извечная борьба этих двух Начал… Вот, пожалуй, и все, что он смог понять из увиденного. Но смотрел Максим уже не так, как раньше. Полнейшее непонимание того, что здесь творится, и вообще, что это за загадочный мир, исчезающий и возникающий вновь, смутило его дух, отняло прежний покой, заставило усомниться во всем, что только могло быть подвергнуто сомнению. Даже мысль о прекрасной принцессе, еще вчера кружившая голову, теперь затерялась среди других тревожных помыслов.