Андрей Попов - Сломанная вселенная

Так, находясь в непонятном состоянии полубреда и полусна, Максим вдруг столкнулся с кем-то еще живым. Он потряс головой, желая вернуть себе восприятие происходящего, и увидел в угасающем сумраке какую-то старуху. Все ее тело было покрыто, как воспалением, гниющими язвами. От глубоких морщин кожа стала походить на ветхую мешковину, безжизненно обволакивающую умирающую плоть. Седые растрепанные волосы прилипли к лицу, одеяние вообще невозможно было разобрать. Тьма скрывала излишнее уродство этой женщины. Губы ее дрожали, и резкий неприятный запах, исходящий от тела, отталкивал от нее всех посторонних. Максим решил пройти мимо и лишь совершенно случайно, на незначительный вздорный миг встретился с ее глазами.

О, если б не было этого единственного взгляда! Если б не произошло этой встречи, несущей очередной и окончательно сокрушающий удар…

Те же глаза! И тот же блеск! И то же выражение взора!

– Максим! Это ты! Я так ждала тебя!

Странно, но похоже ее голос тоже не изменился: такой же нежный, ласкающий, лишь слегка отдающий хрипотой. Старуха подошла ближе и, болезненно распрямив свой горб, положила ему на плечи свои иссохшие руки. Они были мертвецки бледные, лишенные крови и с черными загнутыми ногтями. Его чуть не стошнило. Обезображенное до крайнего уродства, иссеченное морщинами лицо сохранило лишь призрачное очертание того шедевра, которым он так восхищался. Теперь оно было почти вплотную с его лицом. Столь желанная близость! Столь ожидаемое касание тел! Максим чувствовал закипающий в душе ужас… А она продолжала, и вместе с ее голосом холодная, просто леденящая змея вползала в сознание:

– Мой добрый рыцарь! С того самого дня, как ты освободил меня… нет, даже раньше. С того дня, как я впервые тебя увидела, я хотела тебе сказать, но никак не решалась… — ее потрескавшиеся и обвисшие губы медленно шевелились, а гнилые зубы, что скрывались за ними казались наваждением из чужого кошмара. Это был голос самой смерти: — Я хотела сказать, Максим, что… я люблю тебя!

Старуха, издав стон, опустила голову ему на плечо. Максим закрыл глаза, и в образовавшейся тьме вспыхнуло яркое воспоминание — то самое… Как он стоял вместе с Придумаем на кровле замка, как он впервые ее увидел… пышное королевское одеяние… льющиеся локоны волос… и этот белоснежный лик, созданный самым талантливым божеством…

Потом он закричал так, что воздух содрогнулся, а где-то далеко с окрестных скал посыпались обломки. Возглас ужаса, как извержение вулкана, вырвался из его груди:

– Я этого НЕ ВЫНЕСУ!!!

Он отстранил от себя старуху и ринулся прочь, долго не видя ни неба, ни земли.

– Нет… нет… нет!!

Это многократное «нет» грохочущим эхом металось от одного горизонта до другого. Споткнувшись, он погрузился в удушливый запах мертвой травы, слушая как птицы над головой напевают траурные гимны его надеждам, его любви, его Мирозданию. Рука как будто случайно нащупала на земле острый камень, и ладонь жадно обвила находку. Он поднес каменное лезвие к своему горлу.

– Все. Конец!

Оставалось всего одно движение. Но рука надолго замерла в нерешительности. Чего он медлил? Чего ждал? Оказывается, вот чего:

– Максим, это бесполезно! — голос, донесшийся сзади, заставил его вздрогнуть. Он медленно обернулся.

Темное небо… серые облака… черные просветы между облаками… На этом не очень привлекательном фоне возвышалась фигура волшебника Тиотана. Ночь бросала непроницаемую тень на все его четыре лица, из-за чего сложно было понять их выражение. Страх? Гнев? Или отчаяние? Но голос его звучал ровно и спокойно — похоже, он был и оставался беспристрастным наблюдателем всего происходящего.

– Пойми, это бесполезно… Если ты убьешь себя здесь, то сразу же проснешься в своем реальном мире. Так что наберись мужества и досмотри этот сценарий до конца.

Максим не отвечал, тяжело дыша и издавая болезненные стоны. Однако, откуда же взялась здесь такая рассудительность, такая осведомленность и такая последовательная логика? Здесь, где все иллюзорно и нет ничего материального. Кто он, этот Тиотан?

Волшебник словно уловил немой вопрос в свой адрес и продолжил:

– Успокойся… И смирись, наконец, с мыслью, что нас нет и никогда не было. Мы лишь плод фантазии, причем — твоей собственной. Вымыслы, не способные самостоятельно думать, переживать и что-либо чувствовать. Какой же смысл убиваться из-за того, чего просто не существует?

От этих размышлений веяло страшным холодом, и как они разительно противоречили тому, что он на самом деле видел и на самом деле слышал. Неужели глаза и уши так способны обманывать?! Он уже совершенно запутался в собственных ощущениях: что есть, чего нет, где настоящие вещи, а где их призраки, мнимое и действительное так перемешалось в голове, что он порой терял вообще способность соображать — в каком мире находится, и как эти два несовместимых, противоположных мира можно отличить друг от друга. В сознании присутствовал полнейший бред, и такими же бредовыми и вздорными сейчас казались все эти миры: те, которые есть, и те, которых нет.