Василий Щепетнёв: Хроники Навь-Города

Фомин вернулся в свой покой, решив разоблачиться самостоятельно — взрослый, пора обходиться без нянек. И только потом понял — кажется, он нечувствительно научился обращаться с четырёхмерными застёжками. Тарков дар или само прорезалось?

Посмотрел в зеркало. На броне, там, где шлёпнул его тарк, виднелось созвездие. Иллюзию создавали гранёные изумруды, сапфиры, алмазы. Орден. Или тавро, как смотреть.

Он снял вакуумлаты, но созвездие продолжало возвышаться над левой грудной мышцей. Разделся догола — созвездие держалось будто в воздухе. Четырёхмерный орден, догадался Фомин. Или даже пятимерный. Запросто не снимешь. Хорошо, хоть ни за что не цепляется.

Он переоделся в посольский наряд. Орден по-прежнему мерцал на груди. Нужно сказать, неярко мерцал. В меру. Он попробовал мысленно пригасить огоньки. Кажется, получилось. Иначе как же во время ночной засады?

Фомин побрёл в кают-компанию. Все эти перемещения и награждения — штука достаточно утомительная.

Однако и паладин времени зря не терял: никаких тел, никакой крови, да и беспорядок самый незначительный. Каждый паладин при необходимости сумеет и костёр развести, и песню спеть, и покой прибрать.

Он с опаской подошёл к буфету. Опасение напрасно — штоф с аквавитом на месте. Отмерив три унции (две — мало, четыре, пожалуй, в самый раз, но как сторонники умеренности ограничимся тремя), он, прежде чем выпить, поискал закусочки. Нашёл сугубо постный крекер.

Вот так и становятся вегетарианцами. Во избежание нечаянного каннибализма.

Дрожь пробежала по телу, прежде чем он коснулся губами бокала.

Симптом опережения. Кто предупреждён, тот наполовину спасён…

Он без сожаления отставил бокал и стал дожидаться возвращения паладина. Успел даже вздремнуть.

— Господин доволен! — радостно известил его вернувшийся паладин.

— Премного доволен? Впрочем, не важно. Если и просто доволен, уже хорошо.

— Редко кто из землян заслужил великий орден. Я имею в виду не людей — таких и вообще-то, насколько мне известно, не существует. Лунное сообщество настояло, чтобы вас отметили высшей наградой. Я рад за вас.

— А уж я-то как рад!

— Теперь мы можем возвращаться.

— Замечательно. Только подпругу подтяну.

— Простите?

— Пустое, присказка. Но, кажется, любезный Ортенборг, ты забыл, что мы пили на брудершафт.

— О, да, да! Конечно! Теперь мы как братья! — Восторженность паладина была вымученной, натужной. — Подпруга, да. Я вспомнил. Там, на поверхности, рыцари ездят верхом на турах и лошадях. Замечательно!

— Пожалуй. Но и плыть на каравелле в Пространстве не менее замечательно.

— Мы поплывём, поплывём… — В словах паладина было и утверждение, и вопрос одновременно.

— Во всяком случае, паруса-то поднимем! — Фомин поднялся и пошёл в КУПе, не забыв прихватить бокал с аквавитом, да и сам штоф — так, для настроения.

Шёл он специально мимо логова тарка, но дверь, роскошная дверь, ведущая к господину и благодетелю, исчезла, будто и не было её.

А если и в самом деле не было? Морок, ментальный трюк, внушение?

Но взгляд паладина, брошенный на переборку, отметал подобные сомнения. Паладин явно испытывал к этому месту почтение, граничащее с благоговением.

В КУПе тоже было прибрано. Куда девались тела, даже не хотелось думать. А думалось.

— Значит, поднимаем паруса, Ортенборг?

— Поднимаем!

Сказать было легко, сделать же ещё проще. Рычаг в руки — и мало-помалу двигай вверх. Всего лишь три дюжины попыток, и он уже мог править каравеллой — пусть неуклюже, не самым лучшим образом, но всё-таки каравелла плыла в ту сторону, куда он хотел её направить.

Ничего удивительного. Давным-давно, во времена Межпотопья, совершенно сухопутные люди строили по примеру древних предков бальсовые плоты и камышовые лодки и пересекали на них океаны, не затрачивая ни молекулы топлива. Человеческое бессознательное общее у предков с потомками, и там, где недоставало знаний, выручал инстинкт.

Или, напротив, навьгородцы ушли настолько вперёд, что умели сложное делать простым.

Как бы там ни было, Фомину удалось поднять каравеллу над Луной. Высоко поднять. На тридцать тысяч локтей.

И с каждым мгновением расстояние увеличивалось ещё локтей на пятьсот. Для катера, для межпланетника, не говоря уж о межзвёзднике, скорость пустяковая, но он предпочитал не спешить.

Вели они каравеллу на пару с паладином: тот управлял ею, пожалуй, даже лучше Фомина, но твердил, что очень боится заблудиться в пространстве и вообще — не уверен, сможет ли причалить к Земле.