Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

Нет, это вряд ли. Зачем им старый, чёрствый, жилистый рыцарь-бортмеханик, пропитанный желчью, потом, радионуклидами и прочей дрянью. У них, поди, есть специально откормленные, пухленькие, мягонькие человеки. Молоденькие, даже молочные.

Гнев вышиб из сознания тарков — если они там, конечно, были. Но рассудок помутил наверное, и помутил изрядно.

Фомин попытался успокоиться. Ещё раз попытался. Кажется, получилось. Стук крови в висках унялся, и он снова мог слышать.

— Но и десять тысяч переселенцев — мало не покажется.

— Конечно, но ведь мы примем переселенцев одних. Это условие обязательное.

— Одних?

— Без людей. Нужно признать, в разведении людей они достигли больших успехов. Даже слишком больших.

— Слишком?

— Они препоручили людям многое — и стали зависимы от них. Без людей им придётся весьма сложно.

— Но они могут не согласиться.

— Это уж их дело. Великий Договор не обязывает нас принимать переселенцев с людьми или другими представителями земной фауны. Мы предложим им кров, прекрасную пищу, чего ж ещё?

— Но для них люди и есть пища!

— Перетерпят. Мы — по крайней мере большинство из нас — давно отказались от излишеств. Здесь не Земля, где на поверхности в Изобилии произрастают плоды и водятся дикие животные, иногда, должен сказать, прелюбопытнейшие экземпляры.

— Вы имеете в виду…

— Да, тот, кто доставил нам цисту, по всей видимости, существо дикое. Или, если хотите, вольное.

— Вы уже говорили — это заметно по неупорядоченной, взвихрённой ментальной мантии.

— Да. Способности к мышлению, быть может, даже более глубокие, чем у домашних, но мышление это нестабильно, непредсказуемо. Там, на поверхности, они убивают друг друга во множестве.

— Едят?

— То-то, что нет.. Большей частью не едят.

— Не едят? А зачем тогда убивают?

— Разлад мыслительного процесса. От поедания отказались, а от убийства не могут. Они ж всё-таки только люди, нельзя от них ждать слишком многого, с разумом, без ли… Дай свинье крылья, она полетит искать лужу.

— Но почему землянин не прибыл к нам сам, а передал послание с человеком?

— Земная логика…

— Или демонстрация. В случае разрыва Великого Договора войну с нами будут вести силами людей.

— Да, это вполне вероятно… Кстати, не загрыз ли этот дикарь нашего бедного Фрама?

— Даже и не думал, напротив, поделился куском. Воспитанный… Я на всякий случай приглядывал…

— За земным человеком?

— Как можно! За Фрамом.

Опять послышался призывный рык, и Аполлон — или его зовут Фрам? — поспешил к триклинию, успев на ходу обернуться и гримасой предложить поспешить с ним вместе. Однако мимика может быть очень выразительной — когда нужно человеку лунному.

Он и пошёл — оставаться одному в закутке было бы нелепо.

— Вот! Оба целы и невредимы!

Но тарков интересовал не Фрам, а он, Фомин. Рассматривали его теперь пытливо, всесторонне, как хозяйка на рынке выбирает курицу для важного гостя. Но — молча. Или обменивались впечатлениями на ином, не акустическом уровне.

— Обучаем. Весьма и весьма. Но — в определённых границах. За горизонтом видит плохо. Но если поднатаскать…

— Да, если Земля может выставить сто тысяч подобных воинов, да хорошенько их вооружить… А то — полоска отточенного железа, оружие…

Фомину стало обидно за свои сабли. Они, сабли, конечно, парадные, мухи не убили, а всё ж…

— Следует учитывать, что к нам прислали не рядового бойца, а выставочного. Лучшего из лучших.

— И мы, безусловно, должны быть польщены.

— Кстати, нам предлагают оставить его себе. Взамен отдать кого-нибудь из наших людей.

Ворчание, выражающее раздумье — если верить впечатлению.

Итак, без меня меня продали. Подарили.

Фомин приготовился сказать своё слово и подкрепить, буде в том нужда, слово сталью.

Но помедлил — и не зря.

— Нет уж, не нужно. Зачем нам здесь иметь глаза и уши Земли? Кто их, землян, знает, вдруг да способны достать до сознания издалека?

— Прекрасного далека, — хрюкнул кто-то. — Свести его на арене с крионой средней величины — и нет проблемы.

— У нас и арен-то не осталось.

— Ничего, земляне построят новые, краше прежних.

— Закипит жизнь. Во всех своих проявлениях.

Переговаривались меж собою тарки неторопливо, будто между делом.

Знать бы, каким делом.

Фрам сбегал в другой закуток и скоренько вернулся с цистою. Новой цистой, на вид золотой и обсыпанной то ли стеклянными кристаллами, то ли чистой воды бриллиантами — здесь, в сумрачно-красном свете, игры граней ожидать не приходилось.