Валерий Генкин - Сшит колпак

— Не нравится мне этот разговор, — Дамианидис резко встал. — Пойдемте-ка отсюда. Я действительно проголодался.

— А мне пора надеть что-нибудь более подобающее. Но нам не уйти, Женя, — сказал Борис.

— Вы не можете уйти отсюда, — подтвердил кивала, и голова его замерла на некоторое время. — За пределами этого пространства высокое сознание покинет вас, вы станенте такими же куклами, покорными животными. — Фигуры Ю Ынбу и других топтались рядом. — Но и здесь вы сохраняете связь со своей оболочкой лишь до тех пор, пока мне это нужно. — Во время этой речи кивала присоединился к остальным теням в балахонах, и они образовали угрожающее кольцо.

— Цх! — зло выдохнул Евгений. — Испытываю желание проломить пару стен и свернуть некоторое количество шей.

— Надо себя сдерживать, неудобно как-то — шеи сворачивать, — сказал Родчин.

— Постараюсь. Но мне тяжело, — Евгений всхлипнул. — Я так привязан к этой… своей оболочке.

— Очень сырой материал, — сказал главный кивала. — Чрезвычайно низкий уровень.

— Что же заставляет вас так долго беседовать с нами? — спросил Борис. — За чем дело стало? Ассимилировать, так ассимилировать. Надеюсь, под наркозом? Я боюсь щекотки.

— Везде и всегда я неуклонно следую великому предназначению — всех сколько-нибудь разумных существ поднимать до высшего состояния блаженства духа.

— И каково же это состояние? — спросил Дмитрий.

— То, в котором пребываю я.

— А если эти сколько-нибудь разумные не хотят? — спросил Евгений, вытирая рукавом слезы.

— Заставляю.

— Силой?

— И силой, если убеждения не возымеют действия. Величие цели облагораживает любые методы. Приближаясь к уровню монолитного сознания, вы начнете понимать и соглашаться со мной. Убедившись в своем ничтожестве, вы перестанете препятствовать машине освобождения осуществлять ее функции. И бросьте, кстати, второй лучемет. — Желтый палец указал на Дамианидиса. — Ваши предшественники пользовались чем-то подобным, но без успеха.

Из кармана под коленом Евгений вытащил сонник и любовно погладил полированную рукоять. Потом положил сонник на стол.

— Неразумные, вы можете покуситься на недоступно-высокое. Весь ужас такой попытки вы поймете, когда пройдете курс убеждающих процедур.

— Как вы будете нас убеждать? — спросил Родчин.

— Прежде всего покажу свое превосходство в любой области интеллектуальной деятельности. Это послужит хорошим началом. Существа вашего уровня обычно отличаются гипертрофированным честолюбием. Оно не позволит вам уклониться от состязания.

— Так будет состязание! И в какой области? — спросил Евгений.

— Выбор за вами. Тем убедительнее будет ваше поражение. Тем скорее мы приблизимся к цели.

— Может быть, сыграем в шахматы? — вдруг сказал Борис. — Могу познакомить с правилами.

— Шахматы. — Кивала помолчал. — А, эти точеные фигурки. Чатуранга-чатураджа. Шатрандж-шатранг. Гав и Талаханд. Вы, возможно, забыли, но Талаханд умер на спине слона. Смерть его не прошла бесследно для истории шахмат. Правила на протяжении веков менялись, но незначительно… На каждой стороне по королю. Витязь ходит по диагонали. В боевых рядах слон, жираф, птица Рух, медведь и верблюд… Слон це-четыре, конь эф-шесть. Мат на девятнадцатом ходу… В другой партии, кажется в Мерано, сложилась похожая ситуация, но белые избрали более удачное продолжение.

Дмитрий увидел, как побледнел Игельник.

— Немного нудновато, — продолжал бубнить кивала. — Предлагаю что-нибудь поживее. Например, двойной тун. Желаете познакомиться?

Борис неуверенно кивнул.

— Смотрите.

Свет разлился над столом. По розоватому облаку разбежались белые стрелы. Паутиной повисли нити. Обозначились полупрозрачные кубики нежных тонов. Один из кубиков засверкал, высвечивая резную фигурку.

— Егерь-секретарь, — сказал кивала. — Имеет шесть степеней свободы.

Свет побежал от кубика к кубику.

— Вот жрец Атры, ходит по отрезкам гиперболы. Это стражник на ейле, а это ейл без стражника. Здесь жрица Атры. Она всегда неподвижна, но обойдя ее по кругу, ейл превращается в ластифа…

Фигуры сновали по запутанным траекториям, выстраивались в пирамиды, сбивали друг друга.

— Ластиф ходит двойным туном, то есть двойной восьмеркой. Тун может быть полузамкнутым. Левоориентированный тун изменяет ранг поля на четное число, правоориентированный — на нечетное…

— Нечто вроде трехмерных шахмат с меняющейся топологией игрового пространства, — пробормотал Борис.