Валерий Генкин - Сшит колпак

— Ниии…

— Что такое?

— Ниии… низя.

— Это почему это?

— Они разобьются и разольются.

— Кто?

— Соседи.

— Чьи?

— Не помню. Забыл.

— И я забыл, — сказал Борис.

— А ты что забыл? — спросил Дмитрий.

— Я забыл, что я забыл.

— Молодец!

— Кто? Я?

— Женька молодец. Видишь, он уже лезет.

— На дерево?

— Нет, на осла.

— А-а-а, на Гасси.

— На другого. Гасси улетел.

Дамианидис, пыхтя и теряя венок из белых махровых цветов, карабкался на спину приземистого рыжего животного, тайной печалью глаз похожего на корову. Устроившись, он оглядел товарищей и с чувством продекламировал:

— Боря, — сказал Родчин. — По-моему, это человек бросил нам в лицо оскорбление.

— Ты так считаешь?

— Я так считаю.

— Ну, раз ты так считаешь, то так оно и есть.

— Безусловно.

— Стало быть, мы должны ответить обидчику.

— Несомненно.

— Кто будет отвечать?

— Ты.

— Ты так считаешь?

— Я так считаю.

— Ну, раз ты так считаешь, то так оно…

— Эй! — сказал Дмитрий. — По-моему, мы пошли по второму кругу. Так нам не выбраться. Ну же, отвечай обидчику.

Игельник вдохновенно откинул голову и простер руку.

— Молодец, — сказал Родчин. — Ты дал ему достойную отповедь.

— Однако, у него есть осел, а у нас нет, — обиделся Борис.

— Я вижу, — хмуро сказал Евгений, — вы оба смотрите на меня с завистью, как Моисей на реку Иордан с горы… Борька, с какой горы Моисей смотрел на Иордан?

— Я забыл. Я же сказал, что забыл.

— Действительно, что-то в этом роде ты говорил.

— Женя, ты не дашь нам прокатиться? — спросил Игельник робко.

— Не дам.

— Своим друзьям?

— Не дам.

— С которыми ты делил все тяготы дальних странствий?

— Н-не дам!

— И не надо. Правда, Дима?

— Святая правда. Мы не в обиде. Наш друг в беде. Он пьян. А кто злообычен в пьянстве и более дней в году пьян нежели трезв бывает, того надлежит брать за крепкий караул.

— П-р-р-авильно. Ты возьми его за караул, а я, Дима, полез.

— Полез — это хорошо. А куда?

— Я, Дима, наверх полез. Я должен заботиться о насущных нуждах своих друзей.

— С которыми ты делил все тяготы.

— Именно.

— Вперед!

— Вперед!

— И пусть твоим девизом будет — эксцельсиор!

— Пусть. А что это значит?

— Забыл.

— А я вспомнил.

— Что значит эксцельсиор?

— Нет. Я вспомнил, с какой горы Моисей смотрел на Женьку. С горы Нево.

— А зачем Моисею понадобилось смотреть на Женьку?

— Вот это я забыл.

— Ну ладно, вспомнишь — расскажешь.

— Обязательно. Так я полез?

— Обязательно.

Борис снял венок из белых цветов и аккуратно положил на землю. Сел рядом и принялся снимать ботинки. Родчин внимательно наблюдал за ним, потом позвал:

— Эй!

— Я здесь.

— Ты зачем раздеваешься?

— Что же, мне лезть в воду одетым?

— Ты не полезешь в воду, ты полезешь на дерево.

— С чего ты взял?

— Ты обещал позаботиться о насущных нуждах.

Борис наклонил голову и задумчиво теребил бородку.

— Дмитрий, ты утомил меня советами. Окажи мне любезность.

— С радостью. Какую?

— Найди у нас в кладовке кусок хорошей веревки.

— Веревки?

— Веревки.

— Ага, веревки.

— Именно, веревки.

— Ну да, веревки. Я понимаю.

— Я был уверен, что если повторять это слово достаточно долго, мы доберемся до существа дела.

— Да, да. Конечно. Без сомнения. Разумеется. И длинная нужна веревка?

— Метров двух, я думаю, хватит.

— Хорошо, иду.

— Постой, ты меня не дослушал.

— Что еще?

— Там же, у корабля, я видел камень. Большой такой камень.

— Вот такой? — Дмитрий развел руки.

— Вот такой.

— Я весь внимание.

— Привяжи к нему веревку одним концом, а на другом сделай петлю.

— Вот такую?

— Вот такую.

— А потом?

— Потом приходи в-о-о-н к тому озерку.

— Зачем?

— Я буду там купаться. И мне будет хорошо видно.

— Что тебе будет видно?

— Мне будет видно, как ты просунешь в петлю свою дурью башку и утопишься, чтобы больше не давать мне советов.

Дмитрий печально покачал головой.

— Ай-яй-яй. Мы ведь с детства росли вместе, — сказал он.

— Чудо, что я выжил, — сказал Борис. — Больше не хочу рисковать. — Он положил брюки рядом с венком. — А вон едет Евгений.