- Нам не радоваться, а печалиться надо. Сам не понимаю, чему мы с вами смеемся. Скажите, что вы собираетесь предпринять?
- Вы угадали мои намерения: отбываю на Землю.
- Вы не хотели бы сначала посетить Эрвина Кузьменко?
- Выспрашивать, как произошла авария? Что это даст? Я приехал как заказчик оборудования.
Стоковский перестал улыбаться.
- Мы вас, конечно, подвели. Но неужели вы вообще прекращаете разработку плазмохода?
- Именно это. У нас с братом нет второстепенных тем, которые могли бы заполнить простой в полгода или год. Если мы отложим плазмоход, то отложим его надолго, возможно, к нему уже не вернемся.
- Я догадывался об этом, - задумчиво сказал Стоковский. - Эдуард боится, что вы потребуете срочного восстановления лаборатории Карла, Миша заранее выходит из себя, потому что понадобится всячески обхаживать Эрвина, когда он встанет. Вы сами могли заметить: Миша Хонда Эрвина недолюбливает, это самое мягкое, что можно сказать об их отношениях. А мне показались важными ваши слова, что вас не интересует, как мы теперь будем выполнять ваш заказ.
- Просто я сразу понял, что выполнять его вы не будете. Вы об этом хотели спросить?
- Да, спросить... А еще больше - попросить.
- Просите. Если смогу, выполню.
- Уберите Эрвина Кузьменко.
- Убрать Эрвина? - Рой уставился на Стоковского. Что разговор будет необычный, Рой знал заранее, - обычные разговоры не надо вести наедине. Но просьба звучала странно. - В каком смысле убрать, друг Клавдий?
- Не убивать, конечно. - Стоковский любовался недоумением Роя. - Хотя некоторые порадовались бы... Не убийству, а если бы, скажем, Эрвин и Карл в день аварии поменялись судьбами - и не Эрвин, а Карл готовился сегодня к выздоровлению. Нет, просьба моя не столь ужасна, пусть Эрвин живет. Но почему его не отправить на Землю? Он там довершил бы выздоровление. И лабораторию твердой консервации можно разместить на Земле, в твердых конденсаторах энергия дана в высочайшем сгущении, но запасы ее в них вовсе не так исполински велики, чтобы производство их можно было вести только на Меркурии. Вам тоже было бы удобней, если бы нужная лаборатория находилась от вас неподалеку.
- А какое же было бы в этом удобство для вас?
- Я уже сказал: рядом с нами не будет Эрвина. Сами мы воротить его на Землю не можем, нет убедительных оснований. А вам потребовать его возвращения - проще простого.
Стоковский, судя по всему, не находил в своей просьбе ничего предосудительного. И он, казалось, не сомневался, что Рой не найдет возражений.
- Понятно, Эрвина рядом с вами не будет, - медленно заговорил Рой. Его отсутствие на Меркурии желанно, но не может быть обосновано убедительно. А какие основания - из разряда тех, что вы считаете неубедительными - заставляют вас ждать его отъезда?
- Мы не любим Эрвина Кузьменко, друг Рой. Даже наш директор Эдуард Анадырин, искренне считающий Эрвина гением... Даже он будет рад уходу Эрвина. У Кузьменко дурной характер.
- Не любим, дурной характер... Аргументы неубедительные, верно.
- Только в служебном смысле, - спокойно поправил Стоковский. - В психологическом они представляются нам очень вескими. Вы понимаете, Меркурий - не Земля с ее миллиардами жителей. Мы - маленький коллектив, работников энергозавода и сотни не наберется, каждый на виду. Эрвин - как заноза в теле. Он ненавидит нас - всех вместе, каждого особо. По-моему, это достаточное основание, чтобы и мы его недолюбливали.
- Я все-таки не понимаю. Никакое штатное расписание не требует взаимной любви сотрудников. И Меркурий не звездолет, а планета, здесь не требуется экзамена на психологическую совместимость.
- О чем и речь! Мы не можем требовать от Эрвина, чтобы он нам всем нравился. Но и работать с человеком, который всем неприятен, трудно. Может быть, подробней рассказать вам, друг Рой, каким видится нам Эрвин Кузьменко?
- Вероятно, так будет лучше.
- Эрвин Кузьменко появился на Меркурии восемь лет назад и сразу определился в экспериментальные цехи, прошел стажировку, начал самостоятельные исследования, - рассказывал главный инженер энергозавода. - Тогда это был молодой милый парень, красивый, энергичный, словоохотливый, работоспособный, - в общем, ничем не выделяющийся, таковы все, кто добровольно меняет прекрасную Землю на трудное существование в адской жаре и адском холоде Меркурия. Таким он был, пока не попал в лабораторию Карла Ванина. Не проработав у Карла и года, Эрвин стал совершенно иным. В нем развилось то, что Эдуард Анадырин называет гениальностью, а Михаил Хонда - жульничеством.
Читать дальше