Сергей Снегов: Бритва в холодильнике

- Пойдемте отсюда, - сказал Рой. - Единственное, что меня по-настоящему интересует, - сможет ли завод выполнить наш заказ на батарею твердых конденсаторов энергии?

- Надежды нет, во всяком случае, в текущем году, - повторил Хонда. Лаборатория твердой конденсации разрушена, вы это видите. Возможно где-нибудь, другая лаборатория...

Рой усмехнулся.

- Иначе говоря, в собственной неспособности выполнить обещанное вы уверены. А что до остального человечества, то гарантировать его неспособность отказываетесь. Я правильно вас понял, друг Михаил?

- Совершенно правильно! - с вызовом отозвался Хонда. Теперь он сам явно хотел поставить Роя на место. Рой первым вышел из лаборатории.

2

Он стоял у окна и рассеянно глядел на простиравшиеся вдаль солнечные поля. Если что и заслуживало внимания на раскаленной яростным Солнцем планете, то, пожалуй, только эти бескрайние равнины, покрытые, как кустами, термоэлементами, преобразовывающими солнечную энергию в электричество. "На Меркурии выращиваются термоэлектрические сады", твердили в стереопередачах, посвященных переоборудованию планеты в главную энергостанцию человечества. Сколько говорилось о том, что тысячи квадратных километров "термосадов" превратят в неиссякающий поток электричества разницу между температурами на разных сторонах Меркурия: солнечной, раскаленной, - и ночной, погруженной в вечный космический холод и мрак! Рой вспомнил, как глава Меркурианского проекта Альберт Бычахов восторженно описывал будущее этой самой маленькой и самой близкой к Солнцу планеты.

- Человечество получит источник энергии, действующий непрерывно и вечно, во всяком случае до тех пор, пока солнце пылает, а в мировом пространстве космическая стужа, - говорил он, вдохновенно сияя на стереоэкранах круглым добрым лицом. - А Меркурий превратится в райский уголок, ибо оборудуем на нем заводы, создающие вполне приличную атмосферу. Тогда и на солнечной, и на ночной стороне будут гулять в теннисках и с непокрытой головой, термоэлементные сады поглотят и неистовую жару одной половины планеты и столь же неистовый мороз второй ее половины. И я приглашаю тех, кто сегодня ходит в детские сады, начать свою трудовую жизнь на благословенных равнинах еще недавно столь страшного Меркурия. Приглашаю от всей души, со всей ответственностью - работы хватит не на одно человеческое поколение.

Да, именно так вещал на всю Солнечную систему Альберт Бычахов, главный инженер Меркурианского проекта. Сколько раз с замиранием сердца слушал Рой его прекрасные речи. Тридцать лет прошло с того времени, многое осуществилось, многое так и не стало реальностью. Обещанная энергия получена, и на равнинах - и на раскаленных солнечных, и на погруженных в абсолютный холод ночных - раскинулись похожие на сиреневые кусты термоэлектроды.

Но только никто не назовет эти чудовищные чащи пластин, прутьев и проволок прекрасными садами, и прогуливаться в них никто не решится не только в летней одежде, но и в теплопрочных - для огня и мороза скафандрах: Меркурий - планета рабочая, не для веселого времяпрепровождения. Да, солнечные термоэлектрические поля единственное, что на Меркурии еще можно посмотреть: бросить на них взгляд, промчаться над ними в планетолете...

Поездка на Меркурий - неудачна, размышлял Рой. Генрих предупреждал, что она ничего не даст, кроме досады. Отложим конструирование плазмохода, говорил он. Мы ведь не виноваты, что твердых энергоконденсаторов нам не дадут, а без них мы бессильны. Мало ли у нас других интересных тем, убеждал он Роя. Генрих ошибался чаще брата, но в данном случае он не ошибся. Надо возвращаться на Землю.

В комнате прозвенел сигнал вызова. Рой обернулся. С экрана смотрел Стоковский. Он негромко сказал:

- Позвольте вас посетить, друг Рой. Мне кажется, вы собираетесь нас покинуть. Мне хотелось бы поговорить с вами. Я буду через минуту.

Рой молча показал рукой на кресло, сам сел напротив. Стоковский, похоже, знал, что его улыбка вызывает приязнь, он не убирал ее с лица. Рою часто встречались люди, превращавшие свое лицо в подобие визитной карточки, - демонстрировали себя улыбающимися, хмурящимися, сосредоточенными, озабоченными, веселыми, каждая мина культивировалась и, подобранная заранее, служебно закреплялась. Вероятно, и у Стоковского было так же, к его улыбке нужно было отнестись как к представлению себя вежливо и равнодушно. Но этот человек нравился Рою, в нем угадывалась умная душевность, а не служебность демонстрируемого настроения. Рой ответно заулыбался, хотя улыбаться было нечему. И Стоковский первыми же словами подтвердил, что Рой не ошибается в его характере.