Сергей Снегов: Бритва в холодильнике

По тому, как покраснел Хонда, Рой понял, что удар попал в цель: Хонда больше не будет навязывать ему описание своих чувств! Повеселевшие глаза Стоковского показывали, что главный инженер внутренне расхохотался. Анадырин что-то учуял, но не разобрался - сперва с недоумением посмотрел на разозленного Хонду, потом на Роя. Рой отвлек директора от посторонних мыслей:

- Стало быть, взрыва энергопластинки не было. Именно так вы написали в докладе на Землю.

- Совершенно верно, друг Рой. Если бы взорвалась хоть одна пластинка, от цеха не осталось бы и кучки пыли. В лаборатории твердого конденсирования не пострадал ни один аппарат. Карл Ванин был испепелен молнией лучевого генератора, включенного по страшной ошибке несколько раньше, чем следовало по программе.

- И по другой страшной ошибке - нацеленного на Карла, а не в горнило консервирующей печи, - добавил Хонда.

Лаборатория твердого конденсирования энергии (Рой не сразу дознался, что термин "твердое консервирование" - местный жаргон, укоренившийся так прочно, что стал проникать и в документы) мало отличалась от других индустриальных лабораторий. Узкое и длинное помещение заполняли громоздкие механизмы и установки.

- Накопители энергии, - Анадырин широким жестом обвел один ряд установок. - Преобразователи энергии, - показал он на второй ряд механизмов и остановился в торце помещения, здесь выстроились приземистые аппараты, похожие на громадные сундуки. - Последняя стадия переработки энергии - твердое консервирование, - сказал он торжественно. - Можете посмотреть, друг Рой на нашу товарную продукцию - к сожалению, экземпляр недоделан, но представление о нем получить можно.

Он вынул из последнего аппарата продолговатую пластинку и подал Рою. Тот еле удержал ее в руках, так она была тяжела - в восемь раз плотнее железа, в три раза тяжелее самого тяжелого естественного металла осьмия. Уже это одно - тяжесть - внушало почтение. Еще больше внушало почтение то, что Рой знал из теории твердых энергетических конденсаторов: одна сторона пластинки была зеленой, другая красной, их можно было хоть сотни раз класть красной стороной на красную, зеленой на зеленую. Но если складывались разноцветные стороны, две сомкнувшиеся пластинки становились генератором энергии - и мощность его определялась силой прижатия одной пластинки к другой.

- Посмотрите на генератор в сборке, друг Рой, - Анадырин подал Рою нечто вроде чемоданчика с гибкими шлангами отвода энергии. - Вот этот движок сбоку управляет пружинами сжатия, а величина сжатия - выдачей энергии. В минимуме - энергии не больше, чем от электрической лампочки, а в максимуме она равна той, что развивает двигатель межпланетного лайнера. - Анадырин вздохнул. - Сколько, знаете, мы связывали надежд с этим уникальным аккумулятором энергии, такие двигатели планировали создать на его основе... И даже не завершили опытного образца!

Рою давно следовало отложить в сторону недоделанный аппарат, похожий на ручной чемоданчик, и приступить к делам более важным. А он все гладил пальцами шероховатые черные бока, все крутил регулятор настройки, все вслушивался в сухой скрип пружин, сжимавших одна другую, вместо того чтобы сжимать чудодейственные конденсаторы - две небольшие, сомкнувшиеся разноцветными сторонами пластинки. Именно о таком двигателе, компактном и мощном, сердцем которого должен был стать этот ящичек, и мечталось ему с Генрихом, когда брату явилась идея торпедообразного аппарата, способного невредимо прорезать толщи плазмы, нагретой до звездных температур. Какой шальной поначалу показалась идея, как он высмеивал тогда сумасбродные фантазии брата - и как все обрело реальность, когда на Меркурии приняли заказ на твердые энергоконденсаторы! И Генрих и он сжились с мыслью, что плазмоход будет изготовлен не поздней будущего года и тогда же отсюда, с Меркурия, нырнет в бушующее озеро плазмы, именуемое солнечным пятном; именно в будущем году ожидают самое интенсивное в столетии пятнообразование. Уже и обещания такие были даны Боячеку, уже отбоя не стало от смельчаков, просящихся в экипаж плазмохода. Вины его и Генриха в том, что фантазия так и останется фантазией, нет - но огорчение от этого не меньше. Рой повернулся к Хонде.

- Вы сказали, что первым прибыли на место трагедии и успели поговорить с умирающим Карлом. Я бы хотел узнать, как все происходило.

Хонда переходил с места на место, показывая, кто где стоял и что делал.