Мария Симонова: Профессия – смертник

Степан регулярно ездил потом к ней в больницу, тратя скудные, тогда еще карманные, сбережения на соки, фрукты и овощи, рекомендованные ей врачами, но неизменно ощущая себя при виде нее преданным и растоптанным. Поэтому после ее выписки он сделал все, чтобы больше с ней не видеться. Возможно, он был к ней не совсем справедлив и даже жесток, но это было выше его сил – первая любовь оказалась похоронена на дне той же воронки, где давно уже упокоилась любовь к отцу.

И вот теперь…

Оторвавшись от крыши, взгляд его скользнул вниз, ностальгически проследив путь своего возможного падения, и тут наткнулся на странную пару, стоявшую напротив его скамейки. Что-то в них было особенное, не свойственное общей массе – так в толпе отличаешь иностранцев, даже не по одежде, а по чему-то трудноопределимому – по иной ауре, должно быть? К тому же эти двое, явно чуждых нашему социуму, граждан и вели себя, прямо скажем, не совсем обычно: в руках у них был круглый предмет, со стороны похожий на большой барометр в деревянной оправе, и оба они глядели очень внимательно то в него, то на Степана.

Такой пристальный и, говоря no-чести, довольно подозрительный интерес к его персоне не остался Степаном незамеченным, однако его апатия была слишком всепоглощающа, чтобы придавать какое-то значение странному поведению прохожих. Даже когда они, спрятав куда-то свой барометр, подошли и сели на скамейку по обе стороны от него.

– Пусть вас не удивляет наше обращение, Степан Ладынин, – сказал тот, что уселся справа, приятным голосом, с выражением, подходившим скорее для декламации назидательных рассказов по радио, а вовсе не для знакомства с неизвестным гражданином на погруженном в сумерки бульваре.

Трудно поверить, но Степана не удивили ни само это в высшей степени необычное обращение, ни даже собственное имя в устах незнакомца. Степан тонул в океане безнадежности – хоть окружающее и достигало его сознания, но не находило ни малейшего отклика в оцепеневшей душе, придавленной депрессивными толщами.

– Мы являемся представителями Галактической Службы Спасения, – сообщил незнакомец слева, что также не произвело на Степана должного впечатления: неважно, что само по себе такое заявление являлось обескураживающим и по меньшей мере сенсационным, главное, он был уверен, что никакая служба спасения, будь она земная или галактическая, не в состоянии справиться с его проблемами.

– Мы не беремся решить ваши проблемы, – не замедлил подтвердить правый сосед. – Однако нас поразил уровень вашей эмоциональной стагнации. В связи с этим у нас к вам имеется предложение: вы, насколько мы поняли, желали бы прекратить свое существование, но личные убеждения не позволяют вам подвергнуть смерти самого себя. У нас есть такое задание, при выполнении которого вам гарантируется девяносто пять процентов смертельного исхода. Притом вы погибнете не от собственной руки и, как вы понимаете, не от нашей, а выполняя спасательную операцию по пресечению деструкции, возникшей в галактическом социуме, – то есть во имя благородной цели.

Эти слова родили наконец в Степане проблеск заинтересованности: подобный выход, пожалуй, его бы устроил. Хотя Степа понимал, что вряд ли стоит воспринимать всерьез подобного рода нелепую провокацию с крупным замахом в область научной фантастики. Здесь явственно отдавало чьим-то психическим расстройством. «Кстати, чьим именно?..» – с тревогой подумал Степан. Несмотря на плачевное состояние собственной психики («стагнация» сказали они – очевидно, доки), он подозревал, точнее, очень надеялся, что инопланетный бред, не лишенный, надо признать, своеобразной логики, без сомнения, восхитившей бы последователей профессора Кащенко (и самого его, пребывай он по сей день в здравии), является плодом больной фантазии обсевшей его парочки. Кстати, соседи тем временем с завидным упорством продолжали гнуть свою линию.

– Согласны ли вы на таких условиях отправиться сейчас с нами? – спросил кто-то из них.

– Да, – сказал Степан, давая ответ не столько двум психам, стащившим где-то большой барометр, а скорее самому себе в том плане, что если уж выбирать способ ухода из жизни, то гибель во чье-то спасение была бы, пожалуй, более предпочтительна, чем, скажем, падение с крыши или же бесполезная смерть под колесами.

– Очень хорошо! – обрадовался сосед справа. – Тогда прошу вас подняться.

Степан с глубоким вздохом встал, размышляя, что если ему сейчас предложат сесть в машину, чтобы проехать за город к летающей тарелке, то он пошлет этих марсиан с их барометром куда подальше, желательно в параллельную галактику, а сам отправится восвояси.