Надя Германн - Моя жирная логика [Как выбросить из головы мусор, мешающий похудеть]

Там, где ожирение является нормой, анорексия – крайне редкое заболевание. Одно только это ясно показывает, что механизм действия у обоих этих явлений совершенно различен, так что взаимозаменяемыми они быть не могут и заболеть «на выбор» тем или другим нельзя.

Принцип ожирения базируется на том, что мы, следуя нашим инстинктам, накапливаем жировые отложения. Тысячи лет эволюции приучили нас к мысли, что мы должны потреблять больше жирной и сладкой пищи. Мы воспринимаем еду как что-то приятное, полезное и позитивное. Поэтому отсутствие еды кажется абсолютно противоестественным и противоречит всем физическим инстинктам, особенно тогда, когда тело уже находится в недостаточном весе.

В то время как тело страдает и болеет от избыточного веса, инстинкт, напротив, говорит нам: «Давай, вон тот кусок пирога может нам пригодиться!», потому что организм, в результате эволюции, перестал понимать границы нормы и никогда уже не достигнет точки, в которой это может быть скорректировано само собой. При весе ниже нормы организм, наоборот, начинает усиленно бороться, голод становится невыносимым. Даже если дело частично доходит до состояния, близкого к опьянению, тело все равно начинает выравнивать ситуацию призывом «Есть!», все мысли вращаются только вокруг питания, доходит до атак волчьего аппетита и слабости, и организм тем самым ясно дает понять, что есть проблема. И страдающий анорексией таким образом должен, так сказать, постоянно сопротивляться сигналам о необходимости выживания, которые шлет ему его организм.

Мотивы, стоящие за всем этим и вынуждающие некоторых усиленно бороться против собственного, стремящегося выжить, организма, безусловно возникли не из-за пары впечатляющих фотографий с изображением стройных моделей.

Исследования показывают, что анорексия, в отличие, например, от булимии, не имеет культурной подоплеки и не зависит от общественно-социальных стандартов или идеалов (Keel&Klump, 2003). Исследуя расстройства пищевого поведения, ученые обнаружили, что две ⅔ пациентов в прошлом подвергались сексуальному насилию и переживали этот ужасный стресс годами (Oppenheimer и др., 1985).

Одна из моих подруг в течение нескольких лет работала в общине молодых женщин, страдающих расстройством пищевого поведения, и была там в то время консультантом по вопросам питания. Ее практический опыт общения с пациентками точно отражает вышеприведенные результаты: высокий процент ее клиенток наряду с расстройством пищевого поведения имели посттравматический синдром в результате сексуального насилия или выросли в ярко выраженных дисфункциональных, неблагополучных семьях.

Предположение, что анорексия может «случиться просто так», или в нее можно «скатиться» по неосторожности, представляет собой серьезную недооценку проблемы в целом. Точно так же, как и вера в довольно-таки оскорбительные утверждения, что «настоящая женщина должна иметь изгибы» и «мужики не собаки – на кости не бросаются!» не могут защитить травмированных женщин и девушек и тем более вылечить их от невротической анорексии.

Симптоматика анорексии в большинстве случаев не в том, что идеал веса, находящийся сильно ниже пределов нормы, воспринимается как привлекательный. Чаще случается так, что склонный к анорексии считает других людей со стройными худыми телами исключительно красивыми, имея при этом сильно нарушенное самовосприятие. Несмотря на то что вес анорексиков и без того значительно низок, они кажутся себе «жирными». Они считают, что их подруги или знакомые имеют совершенные фигуры, хотя объективно те могут весить больше их самих. Поэтому методы лечения от анорексии в большей степени фокусируются на корректировке нарушенного восприятия действительности. Есть, например, такое упражнение, когда пациентки меряют одежду своих нормально весящих подруг или родственников и начинают понимать, что она им велика.

На форуме я недавно прочитала историю одного мужчины, который хитростью заставил свою подругу посмотреть на свое тело иначе. Он сделал фото ее плоского живота так, что невозможно было определить, что это именно ее живот и попросил оценить эту фотографию. Она сказала, что этот живот – ее идеал, поскольку он удивительно плоский, а вовсе не толстый, как у нее. Когда он сказал ей, что это и есть ее собственный живот, она была шокирована и потрясена. Этот способ не наладил, конечно, мгновенно ее самовосприятие, но, тем не менее, стал первым шагом к тому, чтобы она снова стала объективно воспринимать пропорции своего тела.