Таша Строганова - Насквозь

Рома никогда раньше не подозревал, что его могут заводить ссадины на чьём-то теле. Наверное, такой вид извращения имел своё название.

Он сделал над собой усилие и попытался отстраниться. Но Ваня, даже будучи пьяным, после драки, оказался сильнее. Или просто Рома не настолько хотел уйти?

– Вань, – Бессонов вздохнул, понимая, что вырваться из железной хватки не получится, – ты же потом пожалеешь. Сам будешь злиться. И на себя, и на меня в первую очередь.

– Я ж тебе нравлюсь, – Белоусов подался вперёд, заглядывая своими глазищами прямо в душу, – хули ты ломаешься?

– Потому что не хочу испортить наши отношения, – Рома криво улыбнулся. – Нам ещё работать вместе.

– Похуй, – Ваня решительно тряхнул головой. – Я, блядь, понять хочу, какого хуя у меня на девок не стоит, а твоя рожа везде мерещится. Что ты, блядь, сделал со мной, а? Я же не пидор. Сука, бесит всё. Целуй давай! Поцелуешь?

Слова, которые вылетали изо рта Ивана, калёным железом выжигались в груди у Ромы. Ваня думал о нём? Он действительно…

– А, бля, заебал, – Белоусов резко притянул его к себе, из-за чего Рома упал перед диваном на колени, и прошипел: – Раз ты с какого-то хера телишься, сам сделаю.

И он действительно поцеловал Рому.

Ошалевшего, застывшего и совершенно выбитого из колеи.

Бессонов не мог бы сказать, что это был его лучший поцелуй. Всё-таки Ваня был изрядно пьян. Но, чёрт возьми, он определённо был самым желанным.

Наглый, настойчивый язык Белоусова прошёлся по всё ещё сомкнутым губам Ромы, заставив его задрожать. Губы у Вани, несмотря на некоторую внешнюю грубость, оказались мягкими, чуть обветренными да, но всё равно безумно приятными.

Рома сдался. Капитулировал без объявления войны. Он впустил этот нахальный язык в свой рот и невольно подался вперёд, обхватывая руками чужую шею.

Они целовались долго, жадно. И что бы там ни пытался сам себе внушить Белоусов, натуралы так не целовались.

Уж Рома-то мог такое распознать.

Своими пальцами он поглаживал короткие, приятно-колючие волосы на затылке Вани. И почти плавился от невероятного, сводящего с ума поцелуя. Со вкусом какого-то алкоголя, кажется, коньяка, и сигарет. Не лучший коктейль. Но сейчас от этого сочетания у Ромы реально тяжелели яйца и приятно тянуло низ живота.

Какого хера это было так хорошо?

Наконец они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Взгляд у Белоусова был совершенно поплывший и безумный. Рома подозревал, что выглядит не лучше. Хоть и не пил.

– Охуенно, – заключил Ваня и откинулся обратно на диван. – Я, пожалуй, полежу.

Бессонов растерялся, не зная, как реагировать. Он поднялся на ноги и нервно сжал в руке ватный диск, на котором остались следы крови.

– Тебе, наверное, надо принять душ, – произнёс он, сглотнув. – Кхм, пойду приготовлю ванну.

Не оглядываясь, Рома ушёл, практически сбежал. Ему нужно было пару минут передышки. Слишком много эмоций. Слишком много впечатлений.

Он совершенно охренел от того шквала ощущений, которые испытал от простого поцелуя.

Реакция собственного тела его поразила. Ну поцелуй и поцелуй. Сколько их было в его жизни. На самом деле, не много. Рома не особо любил целоваться. Возможно, поэтому Петров и назвал его сегодня Снежной Королевой.

Но поцелуй с Ваней очень хотелось повторить.

Так, ладно. Об этом он подумает позже. Когда Белоусов протрезвеет, как минимум.

Приготовив в ванной чистые полотенца и халат, Рома вернулся в гостиную. Он подошёл к дивану, намереваясь позвать Ивана в душ, но остановился в паре метров и усмехнулся.

Как там сказал тогда Пётр Ильич? Напился и спит.

Белоусов спал крепким, чистым сном младенца.

***

События прошлой ночи Ваня помнил откровенно херово.

Но он не особо удивился, что снова проснулся в квартире у Бессонова. Где-то на краю сознания телепалось воспоминание о том, как они ехали в тачке, как потом поднимались в лифте. Потом неприятный запах перекиси. Кажется, они о чём-то говорили. Но вот этого Ваня уже ни черта не помнил.

Надеялся только, что не натворил какой-нибудь хуйни.

Тело неприятно ломило. Кавказцы, с которым он вчера подрался, были какими-то припизднутыми. Но всё равно нормально так наваляли. Не будь они ещё более бухими, чем Белоусов, возможно, дело кончилось бы совсем по-другому.

На этот раз свою постель Бессонов ему не пожертвовал. Ваня проснулся на диване. Но даже он оказался чертовски удобным.

Что-то было вообще неидеальное в этой мажорской квартире?