Таша Строганова - Насквозь

Он то и дело поглядывал в зеркало на спящего Белоусова и улыбался. Впервые за долгое время Рома не чувствовал себя одиноким.

*Данко, "Московская ночь".

***

В будке охраны сегодня снова дежурил Евгений.

И он не моргнул глазом, когда Рома попросил помощи с транспортировкой своего гостя. Оставалось только гадать, что хорошего думал о Бессонове охранник.

Впрочем, ему тут платили столько, что мыслительный процесс не подразумевался контрактом.

На удивление, Белоусов начал приходить в себя уже в лифте. Он категорически не желал смирно стоять у стены, что-то бессвязно нудел и норовил съехать на пол.

Рома начинал злиться. Ему было не особо легко справиться с этой тушей. Иван и так-то вымахал довольно крепким, так ещё и сейчас, в полубессознательном состоянии, потяжелел, наверное, по ощущениям килограмм на десять точно.

Кое-как добравшись по квартиры, Бессонов сгрудил своего невольного гостя на диван в гостиной и ушёл за аптечкой. Звонить Петру Ильичу в такое время Рома не решился. Ничего, сам осмотрит.

А этому, он мстительно посмотрел на развалившегося в позе звезды Белоусова, если что-то ушиб, уроком будет.

Вернувшись с контейнером, в котором хранились все лекарства, Рома присел на корточки перед диваном. Ваня уже снова уснул. Его рот приоткрылся, придав лицу какое-то детское выражение.

Сейчас, как никогда остро, чувствовалось, что Белоусову всего двадцать. Совсем ещё пацан. Но отчего-то именно на него у Ромы сработал тумблер. Зажглась красная лампочка. Произошла химическая реакция.

Как угодно называть можно. Стояло у него в общем. Хорошо так и крепко.

Не конкретно сейчас, это было совсем не кстати. А вообще.

Конкретно сейчас Рому больше беспокоили ссадины на лице Ивана. Он смочил ватный диск в перекиси и поднёс его к рассечённой брови. Хоть Гошик и рассказал, что Ванины обидчики оказались какими-то увальнями, но свою порцию лещей Белоусов явно отхватил.

От перекиси Иван поморщился. Его дыхание изменилось. И когда Рома обрабатывал уже ссадину на его щеке, Ваня распахнул глаза.

Пьянющие, чуть сонные, но вполне сознательные.

– Ты что тут делаешь? – выдал Иван и нахмурился, тут же застонав. Бровь ему рассекли знатно. – Бля, – он попытался приподняться и огляделся, – где я?

– У меня дома, – Рома вздохнул и продолжил обрабатывать его ушибы. – Полежи смирно, я почти закончил.

– Мне домой надо, – Белоусов непослушно продолжил попытки встать, чем уже начинал выводить Бессонова из себя.

– Лежать, – почти не повысив голос, велел он, и Ваня, на удивление, послушался. Рома быстро обработал остальное и посмотрел Белоусову в глаза. – Всё. А ты расплакался.

– Да пошёл ты, – Ваня набычился. – Чё ты вообще преследуешь меня? Чё ты бесишь меня, а? Чё ты в башке у меня засел, а? Отвечай, блядь?

Рома слегка опешил от такого напора. Конечно, он понимал, что в Иване сейчас явно говорил алкоголь. На трезвую голову выкатывать подобные претензии тот, пожалуй, не решился бы. И, признаться, Бессонов не совсем знал, как реагировать.

Чёрт.

– Сидишь тут, – Ваня всё поднялся. Правда его чуть пошатывало, и сил хватило только, чтобы сесть. – Красивый такой весь. В этой своей пид-дарской, – его язык слегка заплетался, – рубашечке. С этой своей, – Белоусов вяло махнул рукой, – пидарской укладочкой. Въебать бы тебе по роже. Чтобы не лез…

– Въеби, – разрешил Рома, которого порядком раздражала ситуация и обвинения. Этот мальчишка, видимо, совершенно не понимал, что такое, когда действительно лезут. Когда преследуют.

Рома, наивный идиот, плясал тут вокруг него пляски. А, похоже, надо было просто трахнуть в первую же ночь. Ведь именно такого поведения от него явно и ждали.

Он уже собрался было встать, но Ваня вдруг схватил его за плечо. Неужели действительно собрался ударить?

– Стой, – Белоусов неожиданно сильно удержал его на месте. – Давай, сделай это.

Он, судя по взгляду, был настроен довольно решительно. Вот только на что? Рома вопросительно приподнял бровь.

– Поцелуй меня.

Это прозвучало как выстрел. От шока и волнения у Бессонова бешено заколотилось сердце. Ей Богу, если бы Ваня его сейчас действительно ударил, он не охренел бы столь сильно, как от подобной просьбы.

Точнее, от подобного приказа.

– Нет, – Рома собрал все свои силы, чтобы не поддаться искушению. Даже разбитое, лицо Белоуса выглядело чертовски привлекательным. А его губы, чуть припухшие от удара, казались слишком сексуальными.