Albireo MKG - Всё возьми

Тристакинния протягивает руку и нежно проводит пальцами по шраму на моём лице. Я замираю.

– Тристакинния… – выдыхаю я. Она вздрагивает, но не отшатывается. И я… мне нечего терять. Я не собираюсь показывать этот свиток Фрею. Я прижимаю ее к себе.

Это была моя последняя запись, написанная на севере. Я написал ее, когда плыл домой. Тристакинния помогла мне бежать, дала денег, отдала мои свитки, которые нашла у Фрея. "Ты не заслуживаешь такой жизни. Я помогу тебе уехать на родину. А я останусь с Фреем. Будь счастлив, Иска." Я звал ее с собой, но она сказала, что принадлежит Фрею.

Я вернулся домой, к семье, которая не чаяла меня увидеть живым. Теперь я женат и у меня есть сын.

Я не верю в то, что наши жизни предопределены, однако, я хочу видеть во всем смысл и, если уж я не могу изменить события, то должен вынести из них урок. Возможно, мой урок был в том, чтобы я пережил это и стал сильнее, научился ценить жизнь свою и других людей. Хочу на это надеяться.»

Эйшан разрыдалась, сердце разрывалось, от боли за Искандера, от ревности к глупой, дрянной северянке, которую не зря отец произвел на свет, она помогла сбежать ее мужу. Теперь она знала все тайны и кошмары Искандера, это было больно, как он мог столько лет носить такую муку один? Эйшан горько плакала, уткнувшись в последний свиток. Что она могла ему дать? Чем она хуже той глупой северянки?

В кабинет вошел Искандер. Ему хватило секунды, чтобы понять, отчего рыдает Эйшан. Шейх ужаснулся. Ему в голову не могло прийти, что кто-то мог начать искать и найти эти свитки. Нужно было сжечь их еще тогда, сразу. Искандер подошел. Эйшан обняла мужа за ногу.

– Прости меня, милый, прости, – всхлипывая просила она, не выпуская из рук последний свиток.

– Глупая женщина, – Искандер быстро собрал свитки в шкатулку, вырвал кусок пергамента из ее рук, – зачем ты рыдаешь над сказками?

Эйшан слыша милый голос, рыдала все сильнее.

– Ты у меня самый лучший, – выла красавица.

Мужчина сел на стул, притянул жену, усадив ее себе на колени. Огрубевшее сердце дрогнуло от женских слез. Эйшан обвила его шею руками, и теперь плакала ему в плечо.

– Ну, ну, ничего ведь страшного не произошло, – пытался утешить ее Искандер.

Эйшан целовала его плечи, под белой рубашкой, шею, руки. Женщина выглядела по-собачьи преданной, рабски верной.

– Ну, ну, Эйшан, это все неправда, просто человек…который пленил меня, почему-то любил читать такие выдумки. Он заставлял меня их сочинять, и смешивать с тем, что, действительно, было. Это все неправда.

Эйшан заплакала горше, не поверив.

– Ай, женщина, не выводи меня! – с досадой проговорил Искандер, но жена не могла успокоиться.

– Он чудовище, как его земля носит? Пусть он горит в аду! – плакала она.

Искандер вздохнул.

– О, то, что делали с пленными северянами в столице, еще чудовищнее.

– Никто не ломает волю. Даже неверным. Я знаю, – всхлипнула Эйшан.

– Конечно, ломают, это война. И плен, это всегда страшно, – Искандер никогда бы не подумал, что будет защищать Фрея.

– Не так! Я слышала, я знаю, все не так! – мотала головой Эйшан, – мою семью вырезали северяне, пытаясь вернуть Энефею. Отец спрятал ее, сам погиб… его тоже пытали, но это не то, это все не то. Я видела ужасы войны, я участвовала в ней! Но это не то! Он… ему ничего не надо было от тебя, никаких тайн, никаких условий, он это делал ни для чего! Ему не за что было мстить тебе. Он разве мучил еще кого-то так? Я люблю тебя, Искандер, я все сделаю, чтобы ты был счастлив. Ты самый достойный сын Элоха! А этот дикарь – сам Вальхан! Пусть Элох отправит его туда, где ему место – в ад!

Искандер поцеловал Эйшан в висок. Женщина не должна видеть войны, не женское это дело участвовать в них.

– Пути Элоха неисповедимы, Элох посылает нам испытания, а мы должны…

Эйшан накрыла губы мужа своими. Она не хотела слышать про бога, который допустил такую несправедливость. Искандер ответил на поцелуй, отстранился от жены.

– Иди в спальню, а я приду не успеешь ты прилечь на постель.

Эйшан заглянула в звериные золотые глаза мужа, поцеловала их и послушно пошла в спальню.

Шейх вышел во двор, где постоянно горел очаг, высыпал свитки в огонь. Странно это было сжигать свое прошлое, которое он хранил, чтобы не забывать. Но прочитать их никто не должен был, а сейчас он словно сжигал последнюю тонкую нить связывавшую его и Фрея, его и Тристакиннию. Словно сжигал хрупкую надежду увидеть ее когда-нибудь. Искандер досадливо поморщился, такой стыд там написан, что его хранить-то нельзя, а Эйшан это прочитала, нужно было сжечь свитки сразу, нельзя, чтобы прошлое влияло на его жизнь. Мужчина проследил, чтобы свитки сгорели дотла и направился в спальню, где ждала его Эйшан.