Александр Савчук - Возьми мое израненное сердце

Возьми мое израненное сердце,
И к своему – пусть на минутку – приложи,
Оно расскажет – без фальши и без скерцо 1 1 скерцо – здесь: шутка. ,
Тебе всю правду, без иронии и лжи.

Оно тебе расскажет, как ночами,
Когда весь мир охватывает сон,
Оно страдает от любви своей печальной,
Мечтая биться с твоим вместе в унисон.

Я знаю, нет печали бесконечней,
И нет, поверь, любви моей сильней,
А чувство это стало самым вечным,
От дней Адама и до наших дней…

Алмазы не бывают совершенны,
Они проходят обработку постепенно,
Шлифуют чистый, девственный кристалл,
Глядь – он после огранки заблистал.

Так и жена моя прекрасная – Наталья,
Она – алмаз, а я прожжённый был каналья,
Когда мы встретились, внезапно понял я —
Вот мой причал, она судьба моя.

Знакомо, взлёты и паденья – всё как водится,
И на судьбу роптать нам не приходится,
Уж вместе прожито немало лет,
И дочь-невеста – наш в окошке свет.

Сегодня день рожденья Натали,
Он веха в нашем жизненном пути,
Семейной хроники листая фолиант,
Я говорю любимой: ты – брильянт.

Весь мир к ногам твоим мечтаю бросить я,
Любовью к женщине крепка семья моя,
И год от года всё любовь моя сильней,
Приди ж, любимая, в мои объятия скорей!

Собрались в город прогуляться мы с подругой,
Теплело, кончились уже морозы с вьюгой,
Сидеть мне дома надоело взаперти,
Куда угодно соглашалась я пойти.

«Должна идти я на завод в ночную смену,
Ну а назавтра мы решим твою проблему.
Сама сегодня погуляй, – сказала Маша. —
Пройдись, а хочешь, в бар зайди, там бармен – Саша.

С твоей фигурою, Наташ, с такой фактурой,
Чтоб целый вечер потерять? Не будь же дурой.
А Сашка – знаешь, он вообще на девок падкий,
И любит именно таких, чтобы с загадкой».

Я в парке добрый битый час гуляла,
Листву пинала я туфлей, слой – в одеяло,
А как стемнело, я пошла, хоть было рано,
К витринам ярким и большим – до ресторана.

Вовнутрь вхожу я. Полутьма. На стойке бара
Сверкает золотым огнем бок самовара.
Над дверью светится значок – «Мартини»,
И телевизор «Электрон» на полке. Мини.

Стена в чеканках вся, ковер, на окнах шторы.
Играет музыка; интим; мужские взоры.
Бутылок строй, плита с песком, и кофеварка.
От кофеварки и от взглядов стало жарко.

Пять столиков, кабинок пять, и по два стула,
Здесь отдыхает молодежь Кагула.
Кабинка «спец», она внутри, за занавеской.
Я попрошусь там посидеть. Не буду дерзкой?

А вот и бармен. Молодой, а взгляд блудливый.
И все же он – о, боже мой! – такой красивый!
Спросила сок. Улыбка. «Сок? Какой хотите?»
«Мне все равно, – сказала я, – какой дадите».

Стакан – «фирма»! Искрится лед. Торчит соломка.
Улыбка. Вздох. К чему слова? Салфетку скомкал.
Кудрявый, серые глаза и нос с горбинкой,
Манящий взгляд. Он словно мед… с горчинкой.

Короче, внешностью – вылитый Есенин,
Предвестник мне сердечных потрясений,
А вдруг окажется, что так же поэтичен?
Не важно, впрочем, главное – он симпатичен.

А губы – дивной красоты, сердечком форма.
Все остальное мне не суть, так, для проформы.
Я стала пленницей мечты – он мой мужчина!
Но как теперь желанной стать? Нужна причина.

Он смотрит… Явно оценил. Всё! Заприметил!
Теперь одна я для него на белом свете,
А что, ведь я девчонка класс – стройна и гибка,
И все же лучшее во мне – моя улыбка.

«Хочу одна я посидеть. Это возможно?»
И улыбнулась я ему так безнадежно…
«Конечно!» – вот и весь ответ. Замочек щелкнул.
Вошла и села. Я одна. Все звуки смолкли.

Вот час прошел, и он пришел; в улыбке губы.
(Я этих нежных пылких губ век не забуду).
Но то – потом. Сейчас спросил он просто: «Можно?»
Сказал и рядышком присел. Так осторожно.

«Шампанское? Или коньяк? А может – виски?..»
Спросил, а губы его так стали близки…
Глаза сверкают как огнем, а в них улыбка,
Она манит, она дарит, она – как пытка.