Михаил Гефтер - 1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

– Интересно проанализировать исходный момент постдекабризма. Вообще крупное явление можно рассмотреть как целое, лишь когда мы видим форму, которую можно назвать пост- в сравнении с ним. Только там, где различим окраинный рубеж, явление формируется в целое по отношению к исходным позициям.

Оттого верно и неверно видеть в самом декабризме начало мыслящего движения XIX века. Позднее декабризм станет начален, но внутри всей контекстной проблематики века. Он изначален как событийное лоно, где мышление о России переформируется в философию ее истории как философии человеческого действия. С особенным, не похожим на западную рефлексию языком и образно-понятийной структурой.

Постдекабризм, как триптих, представлен тремя людьми: Пестелем (еще внутри самого декабризма), затем Чаадаевым и Пушкиным. Особенно же Чаадаевым! Декабризм в сфере мышления – в аналогиях, примерах и аргументах – не шел дальше эпохи Французской революции. Чаадаев стал рассматривать его поражение как факт биографии своего поколения, спускаясь к истокам европейской истории. Он вывел проблему истории на уровень возникновения христианства и счет повел от него. Считая, что, если не рассмотреть поражение в свете эволюции Европы, судьбы его поколения, судьбы России не будут поняты. Они останутся неразборчивы и темны.

Пушкин, начав полемизировать с Чаадаевым, тоже уйдет в глубины. Постдекабризм движется к более глубоким основаниям участия России в мировом процессе, чем было готово признать поколение декабристов. Победители Наполеона отсчитывали историю России эталоном личных биографий, но после 14 декабря 1825 года этого оказалось мало: биография переломилась!

Для постдекабризма существенно глубокое, сокровенно-личное и вместе обдуманное обращение к тому, что именуют Провидение, Промысел Божий . Это не риторический ход, не форма, унаследованная от отцов и дедов, – для них это острейший вопрос. Соответствие и несоответствие задуманному, причины его крушения рассматриваются в свете метафизических категорий. Нежданность случившегося. Несоответствие легкости неудачи усилиям, которые их поколение – первое в России поколение внутренне свободных людей! – затратило на подготовку 14 декабря. Вот что повергало во мрак личного одиночества, но и вынуждало пересмотреть основы человеческих действий и поступков. Это касается Чаадаева с его основной идеей: будущее России зависит от того, сможем ли мы повторить в себе мировое воспитание рода человеческого.

На месте поражения декабризма, в русле постдекабризма заложены фундаментальные понятия и образы русского сознания. Проходящие, меняясь, разрушаясь и возобновляясь, сквозь весь XIX век в XX.

– Философия с историей в русской мысли сомкнулись, представ в виде целого, разговаривающего особым образно-понятийным языком. Предметом является место России в европейском, то есть мировом процессе, но не только. Предметом стал вопрос – является ли Россия частью мирового движения? Возникнув как его часть, остается ли Россия его частью и в последующем мировом развитии? Или тут разрыв, остановка?

– Если «Россия – непосредственная часть мирового процесса», почему осталось неясным место мирового прогресса внутри России?

– Здесь странный обратный ход мысли по отношению к своему предмету. Россия возникает в XV–XVI веках, причем сразу как непосредственная часть мирового процесса. А философия истории утвердится в ней позже и когда заговорит русским языком, поставит перед собой «чаадаевский вопрос». Россия сомневается в том, что содержание русской жизни можно рассматривать как мировое достояние. К тому же, ставя такой вопрос, русская мысль соотносит его не с русским прошлым, а с европейским развитием будущего. Что создаст ряд исключительных трудностей для нее, зато откроет умственный ход необычным интересам.

– Но есть оборотная сторона дела: не имел ли чаадаевский вопрос, много кратно продлеваемый и видоизменяемый Россией, роковых следствий для нее? Может, вопрос этот Чаадаеву и задавать не стоило?

В духовном плане, допущение Чаадаева о «роде человеческом» – это человечество как а-эволюционная форма всеобщности. В основе жесткое уравнение, что все и есть всё! Ошибка западной мысли, новоевропейской и христианской, Марксова ошибка. Что если окажется, что человечество по сути неосуществимо? Если оно застряло, сразу перейдя в свой финал, как видно сегодня, то и пройденный путь мы пересматриваем под углом зрения итога. И тут замечаем нечто ранее исключаемое: при всей экспансии европейского человечества развитие шло все-таки множественными путями. Сегодня эта множественность, нивелируемая и загнанная вглубь глобализацией, вышла наружу, распрямилась, отстаивает права гражданства.