Цви Найсберг - О книгоедстве

Причем буквально никого далее все те реалии попросту уж отныне отчаянно так хищного идеями века более и близко нисколько не ужасают.

И это как раз-таки именно в свете их полнейшей, отныне сколь во всем принципиально, как есть на редкость немыслимо ведь сурово уж только разве что явно поболее беспощадно одичалой обыденности.

А произошли все эти разом уж подчас начисто стирающие в труху всякую совесть и мораль «довольно доблестные изменения» во всей той широкой общественной психологии именно из-за самой так на редкость до чего бескрайней цивилизованной упрощенности всей той ныне нам современной весьма и весьма пока еще темной и убогой урбанистической жизни.

И в это вот наше будто и впрямь куда поболее просвещенное, нежели чем некогда ранее, время культурный и респектабельный человек, безусловно-то, запросто может, выйдя из концертного зала, сразу так до чего незамедлительно перейти к другим, и на этот раз самым так донельзя прозаичным вещам.

К примеру, к тому еще как есть белозубо циничному и вполне вот откровенно прагматичному осуществлению до чего и впрямь давнишнего своего замысла по физическому устранению совсем никак не в меру зарвавшегося конкурента или мало ли чему еще, куда только несоизмеримо более лишь разве что истинно так всецело наихудшему.

В некоторых случаях отчаянной борьбы за место под солнцем, явно имея дело с тем на редкость нелицеприятно хватким конкурентом, нынешние финансовые акулы будут способны запросто угробить массу народа, лишь бы урвать кусок пирога, что им-то покажется с виду, поболее сладким, нежели тот, что у них и так был в наличии.

61

Культура и искусство – людей ни в чем никак не изменяют, а разве что делают их разностороннее, умственно развивают, что в случае с самыми так отъявленными негодяями однозначно еще лишь безрадостно усугубит тот и без того явный ущерб, что они будут способны причинить всему тому до чего плотно окружающему их обществу.

Вот он весьма так хороший пример того, как дикарь, став почти полноценно культурным, но оставшись при этом в душе тем же язычником, явно оказался благодаря наскоро им приобретенным знаниям, куда разве что большим зверем, нежели чем мог бы быть тот примитивный вандал, что был с нею никак пока не знаком.

Джек Лондон «Морской Волк»

«– У Спенсера?! – воскликнул я. – Неужели вы читали его?

– Читал немного, – ответил он. – Я, кажется, неплохо разобрался в "Основных началах", но на "Основаниях биологии" мои паруса повисли, а на "Психологии" я и совсем попал в мертвый штиль. Сказать по правде, я не понял, куда он там гнет. Я приписал это своему скудоумию, но теперь знаю, что мне просто не хватало подготовки. У меня не было соответствующего фундамента. Только один Спенсер да я знаем, как я бился над этими книгами.

Но из "Показателей этики" я кое-что извлек. Там то я и встретился с этим самым "альтруизмом" и теперь припоминаю, в каком смысле это было сказано.

"Что мог извлечь этот человек из работ Спенсера?" – подумал я. Достаточно хорошо помня учение этого философа, я знал, что альтруизм лежит в основе его идеала человеческого поведения. Очевидно, Волк Ларсен брал из его учения то, что отвечало его собственным потребностям и желаниям, отбрасывая все, что казалось ему лишним.

Что же еще вы там почерпнули? – спросил я.

Он сдвинул брови, видимо, подбирая слова для выражения своих мыслей, остававшихся до сих пор не высказанными. Я чувствовал себя приподнято. Теперь я старался проникнуть в его душу, подобно тому, как он привык проникать в души других. Я исследовал девственную область. И странное – странное и пугающее – зрелище открывалось моему взору.

– Коротко говоря, – начал он, – Спенсер рассуждает так: прежде всего человек должен заботиться о собственном благе. Поступать так – нравственно и хорошо. Затем, он должен действовать на благо своих детей. И, в-третьих, он должен заботиться о благе человечества.

– Но наивысшим, самым разумным и правильным образом действий, – вставил я, – будет такой, когда человек заботится одновременно и о себе, и о своих детях, и обо всем человечестве.

– Этого я не сказал бы, – отвечал он. – Не вижу в этом ни необходимости, ни здравого смысла. Я исключаю человечество и детей. Ради них я ничем не поступился бы. Это все слюнявые бредни – во всяком случае, для того, кто не верит в загробную жизнь, – и вы сами должны это понимать».

62

А между тем эдакий человек, веря в Господа Бога, хоть чего-либо еще боялся, и впрямь ожидая некоей той вполне возможно уж им, как есть совсем вот заслуженной кары и если не на этом, ну так хотя бы на том всех нас (каждого в свое время) как пить дать ожидающем свете.