Хулиан дель Касаль - Средь сумерек и теней. Избранные стихотворения

Чту кубинца, если он
Восстает на властелина;
Чту мятежный Арагон —
Власть одна, и месть едина.

Я люблю прохладный двор,
И замшелые ступени;
Старого погоста тени,
И таинственный собор.

Да! – страны прекрасней нет!
Край испанца, земли мавра…
Там расцвел под сенью лавра
Дней моих недолгий цвет.

Друг является умерший:
Сядет – и поет; и столь
Песня тягостна, что пенье
Другу причиняет боль.

«– Я на птице двоекрылой
В небе, чистом, как стекло,
Мчу; и справа – золотое,
Слева – черное крыло.

– Потеряло сердце разум,
Сердцу чужд единый цвет.
Оба цвета любит разом,
Но любви – к обоим нет.

– Сердца бедного безумней —
Та, что кровь его пила,
И хотела сжечь со смехом
Сердце скорбное дотла.

– Потеряло сердце якорь!
От родного очага
Мчится прочь – и разобьется
О чужие берега!»

И тоскует друг умерший,
И клянет свою беду;
Глажу череп охладелый,
Спать умершего кладу.

Расцвети, о небывалый,
Искупительный мотив!
Девушка из Гватемалы,
Ты погибла, полюбив!

Принесли букеты лилий,
Возложили резеду…
Мы тебя похоронили,
Мы оплакали беду.

…Он пленился ароматом,
Гладя локонов извив…
Он вернулся – но женатым!
Ты погибла, полюбив.

Шли за мрачным катафалком
И епископ, и посол;
И с цветами, в плаче жалком,
Люд простой за гробом шел.

…Ты стояла у окна, —
Он вернулся, здрав и жив;
С ним приехала жена!
Ты погибла, полюбив.

И внесли в часовню гроб…
Как расплавленный металл,
Этот лоб – любимый лоб —
Губы мне испепелял!

…Искупалась ты украдкой,
В холод, вечером, в отлив…
Ты убита лихорадкой?
Нет, погибла, полюбив!

И, сдержать не в силах муки,
Перед взорами толпы,
Я лобзал несчастной руки,
Я лобзал ее стопы.

Гробовщик, меня позвав,
Скорби оборвал наплыв…
Над тобою – корни трав.
Ты погибла, полюбив.

А душа моя пустынна,
И больна по вечерам!
Нынче бал. Предстанет нам
Андалузка-балерина.

Тротуар, подъезд, порог.
Флаг – убрать почли за благо.
И прекрасно: возле флага
Пребывать бы я не смог.

Вот она! Явилась ныне
Недоступна и бледна.
Андалузка ли она?
Нет, она сродни богине!

И, подобно матадору,
Зыблет алый плащ рукой;
И похожа на левкой,
Коему сомбреро – впору.

В ней – полуденная нега,
В ней – капризная любовь;
И чернее смоли бровь,
И чело белее снега.

Струны стонут, меркнет свет,
И она колеблет руку
В лад лихому перестуку
Андалузских кастаньет.

Вызов на ее челе!
И, вздымая то и дело
Юбки, мчит плясунья смело,
И кружится в полумгле.

Каблучками без конца
Бьет, колотит о подмостки —
Словно под ногой не доски,
А влюбленные сердца.

И ресницы, трепеща,
Бешеным полны призывом,
И манит она извивом
Матадорского плаща.

Выгибается всем телом,
И возносится в прыжке,
И стремится налегке,
Сбросив плащ движеньем смелым.

Тело выгнуто, как лук;
Губы, алые, как розы,
Ласковой полны угрозы;
Медленно стучит каблук.

Прервалось мельканье ног,
Алые погасли блестки;
И покинула подмостки,
И растаяла, как вздох.

Отплясала балерина,
Незабвенно хороша…
Поспешим домой, душа!
А душа моя – пустынна.

И уложит, и разбудит;
Будет услужать, и будет
Чистить лавровый венец.

Он – лакей и мажордом,
Он – и помощь, и опора;
Он печалится, коль скоро
Я печален за трудом.

Выхожу – а он, дразня,
Объявляется в кармане;
Возвращаюсь – уж заране
Чашка пепла ждет меня.

Я лежу – а он вошел,
И садится наготове;
Я пишу – и лужу крови
Проливает паж на стол.

Что за паж! Надежней нет!
Угождает, холит, нежит.
А шагнет – внимаю скрежет,
Ибо этот паж – скелет.

Я в челне, вздымая весла,
По озерной плыл волне;
Солнце в вышине блистало,
И в душевной глубине.