Дун Цин - Чтецы

Ни Пин:Спасибо, Дун Цин! Твои передачи «Собрание китайских стихов» и эта передача «Чтецы» очень-очень хороши! Я не из вежливости это говорю – никто другой не смог бы сделать эти программы такими. Другие говорят, что ты очень стараешься, а я называю это правильным выбором: человек на своем месте.

Дун Цин:Большое спасибо! Я только что говорила с коллегами: когда наша программа вышла в эфир, никому и в голову не пришло подарить мне букет цветов – только вы это сделали. Дорогая Ни Пин, сестра, мало кто из наших зрителей мог себе представить, что мы вдвоем будем вести одну передачу!

Ни Пин:Да, такого еще не было! Я действительно отношусь к предыдущему поколению телеведущих. Некоторые говорят, что я вовремя ушла. На самом деле это не так. Я очень хорошо понимаю, что уйти насовсем невозможно. Те, кто стоял на сцене и держал в руках микрофон, знают, что это как в детстве научиться ездить на велосипеде – навык остается навсегда. В любой момент можно снова подняться на сцену, вспомнить свой опыт, раз-два – и снова всё можешь…

Дун Цин:Уважаемая Ни Пин провела тринадцать удивительных новогодних гала-концертов. Но среди них есть выпуск, который был очень необычным для самой ведущей…

Ни Пин:Да, 1999 год.

Дун Цин:Давайте вместе посмотрим этот новогодний концерт ( включается запись ).

Ни Пин:За два месяца до этого у меня родился сын…

Дун Цин:Вы выглядели такой легкой, радостной, веселой! Ни по фигуре, ни по лицу не было заметно, что вам было очень трудно, даже тяжело…

Ни Пин:Да, действительно, когда Лю Теминь со своей группой пришел ко мне домой уговаривать меня, я сказала, что вряд ли смогу улыбаться на сцене, у меня ребенок болен. Я разговаривала с ними, а слезы так и текли…

Дун Цин:За какое время до новогоднего концерта вы узнали, что у вашего ребенка проблемы со здоровьем?

Ни Пин:Сын родился 26 ноября. Когда ему исполнился месяц, в больнице делали обследование и обнаружили, что у него что-то со зрением. Надо было срочно лечиться в Пекине, а у меня как раз была американская виза – я собиралась ехать туда выступать. Ну что ж, подумала я, возьму его с собой и покажу специалистам в Штатах. Но Лю Теминь сказал: «Сделаем новогоднюю передачу, тогда и поедешь». Я стала его уговаривать: зрители со мной уже больше десяти лет, я всегда была как солдат, и у меня не бывало поражений на поле боя, всегда всё было отлично. Я не хочу, чтобы из-за моих личных проблем зрители видели на моем лице следы от слез…

Дун Цин:А от чего тогда лечили сына?

Ни Пин:У него начала образовываться пленка, перекрывающая зрительный канал… В те дни я постоянно думала: какой смысл жить, если ничего не видишь?

Дун Цин:В 2004 году вы ушли со сцены как ведущая. Это было связано с болезнью сына?

Ни Пин:Конечно. В то время очень нужны были деньги. У нас были большие долги, я даже хотела продать квартиру. Но где же тогда жить? Старший брат был категорически против, обещал занять денег у друзей… Тогда я решила, что сама заработаю, и стала сниматься в кино.

Дун Цин:Эти десять лет дались вам очень нелегко. Лечить ребенка непросто – и материально, и психологически…

Ни Пин:Каждый раз шли в больницу, как на эшафот. Если, например, завтра предстояло обследование, то, чтобы успеть на него, из дома надо было выйти в четыре утра, и я всю ночь перед этим не могла уснуть. Четыре часа в дороге – это очень тяжело, и я пела во весь голос, чтобы отвлечь и развлечь малыша. А ты ведь знаешь, я ужасно пою. Потом, после машины, брала сына на спину, и мы поднимались на седьмой этаж – туда, где было наше отделение. Пока сыну делали обследование, я не спускала глаз с двери кабинета. Я больше всего боялась, что доктор выйдет и помашет рукой, подзывая меня. С нами на обследование тогда же водили ребенка из Японии, и однажды врач вышел, пригласил вот так вот маму в кабинет… Она потом вышла и потеряла сознание: ребенка спасти не смогли. Каждый раз я смотрела на эту дверь, а ноги дрожали. До тех пор, пока издалека не увижу, что мне показывают на пальцах, мол, всё окей, так и стою, как в параличе…

Дун Цин:Эти годы были для вас словно испытанием, посланным Небом?

Ни Пин:Эти десять лет я совершенно не могла думать о работе ( плачет ), все мысли были о сыне. Мне предстояло вернуться в Китай, играть, зарабатывать деньги, чтобы платить за лечение. Но я была очень счастлива. Я тогда поняла, насколько права была моя бабушка, которая говорила: «Если сама не свалишься, никто тебя не повалит, а если не хочешь устоять, то упадешь, как бы ни поддерживали тебя другие». Вот я и держалась, сжав зубы.