Журнал «Дарьял» - DE PROFUNDIS

Честно отслужив своему хозяину, выросшему из памперсов и ползунков, эта детская ванночка продлевает свой век уже в ином качестве: в ней, предприимчиво водруженной на два металлических ящика, греется на маленьком костре вода, в которой Люда отмывает бутылки. Уж мыть-то ей не привыкать: медсестрой в туббольнице работала. Но устала месяцами зарплаты ждать. На мамину пенсию и жили. Потом не стало и ее… Теперь у них с Магой подряд — он собирает, она моет, тут же, по ходу, сортируя.

— Вот, до рационализации додумались, — Люда горделиво улыбается щербатым ртом. — А то ведь как раньше: домой их тащи отмывать, потом сдавай… Сейчас отсюда — сразу в приемный пункт. 20 рублей водителю за мешок — и порядок. Незавидная, конечно, работенка, но худо-бедно, мы с Магой перед Новым годом за 10 дней три лимона на двоих сделали! Где бы я еще столько заработала?

— А если напрямую водочникам сдавать?

— Да ну их! — на корню отвергает мое предложение Мага. — Работал с ними на водочном, знаю. Хозяева гребаные… Сами деньги лопатой гребут, а нас за дураков держат. Тут я сам себе хозяин.

«Переквалифицируемся, а? — предательски нашептывает мне мой спутник, превращаясь из ангела-хранителя в алчного змея-искусителя. — Что морщишься? Погорбатишься с месячишко, зато ремонт, наконец, в квартире сделаешь”…

Мужественно противостоя соблазну, я между тем продолжаю выяснять подробности.

— А что, здесь задаром пробавляться можно, никому ничего не отстегивая?

— Мешок хлеба для хозяйских свиней, — просвещает меня сторож дядя Вова, — делов-то! Взял два мешка — и вперед. В один — бутылки, в другой — хлеб. И то, и другое под ногами валяется. Ну, нагнешься лишний раз, зато и волки сыты, и овцы целы…

«Хозяином» здесь величают директора кооператива, заключившего со спецавтохозяйством договор, чтобы следить за состоянием дороги, укреплять свалочные склоны, вознесшиеся уже метров на 20, быть начеку в случае самовозгорания…

— Так что ты уж ночью большой костер не разводи, — предупреждает дядя Вова Магу. — А то Костя придет — худо будет. Что с этого договора поимело спецавтохозяйство — сказать трудно, но кооператив процветает. Деньги, как заметил еще император Веспасиан, обложивший налогами римские сортиры, не пахнут. Главное — зажать ноздри поплотнее. И глазом моргнуть не успеешь, как ты уже хозяин КРАЗа, двух бортовых машин, самосвала, нескольких тракторов, свинарника… Хорошо бы, конечно, при этом и о людях, на тебе работающих, не забывать. Уже одно то, что смрадом этим дышат, дорогого стоит…

— Молоко вам за вредность хозяин не дает? Вот и коровки, я вижу, тут пасутся…

— Издеваешься? — подозрительно косится на меня дядя Вова. — Да я свои несчастные 220 рублей который месяц получить не могу! И пенсию тоже никак не несут. Вот, набрал уже сегодня, — поддетый носком сапога мешок забит настолько плотно, что не звенит даже, а только переваливается с боку на бок — точь-в-точь осоловевший от обжорства кот, разве что не мурлычет… — Сейчас поеду, сдам. На хлебушко хватит. Хорошо еще, что у нас хоть это есть, — добавляет, поразмыслив.

— А им там — каково? — сочувственно кивает в сторону Города-Замка…

— А если бы с работой наладилось, вы бы ушли отсюда?

— Куда? Снова на завод? — Мага затравленно озирается, но враз опомнившись, гордо, как волк, отважившийся рвануть за флажки, вскидывает всклокоченную голову, и голос его уже звенит льдом воистину аристократического презрения… — Да того, что здесь имеем, от государства мы никогда не дождемся! Потрудились на него, хватит. Свое оно у нас теперь, государство…

— Ты че, бля, расселся? — вихрем врываясь в наш светский салон, Кнопина хозяйка вмиг сравнивает его с землей. — А ну пошел работать, мать твою! Полдня уже, бля, треплешься! — с Колей, которому она сейчас безотчетно мстит за кем-то другим подаренный этот, прошлые и будущие синяки, у них, наверное, тоже свой подряд. И уже «в этом гостинице — я хозяин». В этом государстве — она президент…

— Вот только климат в вашем государстве очень уж гнилой, — угрюмо констатирую я, нарушая минуту молчания, которой мы провожаем унесенного ветром Колю. — Летом и вовсе, наверное, не продохнуть… Одни мухи чего стоят… — уже понимая, что все происходящее здесь — необратимо, я никак не могу смириться и пытаюсь залатать порушенные мосты…

— Ничего страшного, — весомо, как двухпудовые гири, роняет рослый парень в болоньевой куртке, окончательно отбивая мне руки. — Летом все здесь чудненько продувается ветерком. Заладила: запах, запах… И не к такому привыкали…