Журнал «Дарьял» - DE PROFUNDIS

— Получаю, наконец, зарплату — целых 123 тысячи, — продолжает он, — лечу домой: «Ну все, Лидка, гулять будем!» А подруга у меня — зверь-баба, атомная смесь кабардинской и дигорской кровей, как начнет квасить — всех святых выноси! Даже зэчила два раза — по 206-ой, за мордобой… Но трезвая она — ангел. Как никак 14 лет вместе прожили, хоть и старше она меня на 10 лет. Да и специалист классный — повар 6- го разряда. Вот только кухонный жар выносить ей невтерпеж: сразу задыхаться начинает, порок сердца у нее…

— С пороком — и квасить? — встреваю я в поток сознания.

— Да, знаешь, у нее ведь как: нету и не надо. А стоит понюхать… А кто во всем виноват? Коля и виноват. Кенты приходят… «Лид, примешь стольник?» И понеслась душа в рай! Да так, что удержу никакого на нее нет. Вот и тогда. Загудели мы с ней, да по пьяни и побазарили. «Все, мать, давай!» — вызверился я. Забрал последние деньги — и сюда, к братану. Только никак не думал, что мне хоронить его придется — как раз перед Новым годом машина сбила. Вот так здесь и осел: денег на обратную дорогу нет, мать к себе не пускает и у отца, говорит, не вздумай появляться, фамилию не позорь. Как там Лидка моя? Написать-то я ей написал, да только куда мне ответишь — сюда, что ли… До востребования? Так это ж в город ехать надо! А мне не в жилу — «мусора», как пить дать, прицепятся. А связываться с ними кому охота…

— Чем же вы питаетесь?

— А что здесь находим.

— А живете где?

— А в-о-о-н там, — в ложбинке между клоачными холмами виднеется трехстенная хибара чуть повыше собачьей будки, сколоченная из досок, обретенных тут же. По-домашнему уютно веет дымком костра, у которого копошатся люди…

— В гости не зовешь? — бесцеремонно напрашиваемся мы.

— Базару нет — добро пожаловать! — прокопченный Колин лик расплывается в гостеприимной карезубой улыбке.

— А этого с собой не берем? — с жалостью оборачиваюсь на безучастного ко всему доходягу, в изнеможении примостившегося на опрокинутом ящике. Тщетно пытаясь согреться, он подтягивает заострившиеся колени к самому подбородку, старается поплотнее запахнуть кургузый пиджачок, но продолжает, как и Кнопа, трястись мелкой дрожью

— Чахотка или просто хумар? — путаюсь я в диагнозе.

— Да ну его! — выразительности и эффектности жеста Колиной руки, пусть о существовании воды давно забывшей, мог бы позавидовать и сам Дэвид Копперфилд, блистательнейший из магов: один ее взмах — и бедолага не просто исчезает — сливается с гнилостной кучей, служившей ему подножием, растворяется в ней, на глазах превращаясь в ветошь еще более непотребную, чем окружающая — ту, которой только человеческая и может стать…

— А вообще к вам гости часто наведываются? — киваю в сторону города и едва удерживаюсь, чтобы не дополнить: из Замка…

— Да нет, власти нас не тревожат, — Коля, пивший на брудершафт с кем угодно, только не с Кафкой, тем не менее понимает меня с полуслова. — Вот, правда, сегодня до вас ходил тут один чудик с видеокамерой. Женщины наши забеспокоились было, их, подумали, снимает. А ему, оказывается, вороны нужны были, из-за них даже сюда не побрезговал притащиться. Наши не поверили, даже показать попросили, что он там нафотографировал. Он им все на своем маленьком экранчике и прокрутил: действительно, только вороны там и были. «Меня, — говорит, — птицы интересуют. А до людей мне дела нет».

— Орнитолог, блин… — всю зыбучесть своего плавного перехода на «феню» я осознаю уже потом, вернувшись. Но там и тогда, выплеснув в этих словах весь гной экзистенциальной злости, я задела, как водится, и ближнего. Самым ближним на тот момент был мой спутник, с которым мы уговорились накануне: не токмо корысти ради, но задушевности беседы для взять с собой бутылку. Чего этот ярый трезвенник, к тому же лицо, ответственное перед близкими за мою моральную стойкость, конечно же, не сделал.

— Ну и что теперь? — канючу я, пробираясь по помоечным тропам вслед за Колей. — Как в гости идти — с пустыми-то руками?

Мой ангел-хранитель, уныло опустив крылышки, плетется рядом. Зато всего минуту спустя он уже может отыграться на мне с лихвой: не нам их, а им нас не только «подогреть», но и перегреть до какого угодно градуса — что «добрый день» сказать.

Наш смрадный путь проходит по коридору из ящиков и мешков, под завязку забитых бутылками. Водочная стоит где как. Винтовая — столько же, сколько из-под лимонада. Ждут своего часа и уже готовые к отправке «шампанские» бутылки. На них тоже, оказывается, свой покупатель есть — из Грузии. Цена, правда, бросовая, 2 рубля за бутылку — тяжелые, заразы, но копейка, как известно, рубль бережет. День на день не приходится, и если сегодня кому-то не повезло — не добрал до нужной суммы, недостающую посуду можно и здесь одолжить, но непременно с возвратом: учет налажен безупречно четко, как в стерильнейшей из аптек. Да и производство — тоже.