Филип Пулман - Голоса деймонов

Итак: можем ли мы различить где-нибудь признаки или проблески Небесной республики? И куда нам смотреть, чтобы понять, на что эта Республика не похожа?

Начну со второго вопроса: христианские писатели, проповедующие свою веру в художественных книгах, совершенно чужды республиканской картине мира. Самый известный христианский писатель, сочинявший книги для детей, К. С. Льюис и его «Хроники Нарнии» настолько далеки от Республики, что ее искателям можно попросту выбрать наугад любую фразу из этих книг и взять себе за правило держаться противоположного мнения.

Один из ярких тому примеров — исключение Сьюзен из сцены в хлеву (символизирующем спасение) в одной из заключительных глав «Последней битвы». Питер заявляет с важным видом: «Моя сестра Сьюзен больше не друг Нарнии». А Джил восклицает: «О, Сьюзен! Она теперь не интересуется ничем, кроме нейлоновых чулок, губной помады и приглашений в гости. Она всегда выглядит так, будто ей хочется поскорее стать взрослой» [97] Перевод О. Бухиной. . Иными словами, нормальное человеческое развитие, подразумевающее, среди прочего, пробуждение интереса к собственному телу и к тому, какое влияние оно может оказывать на противоположный пол, — это нечто такое, от чего нарратив Льюиса (и, как он пытается внушить нам, само Небесное Царство) отворачивается с ужасом и омерзением.

Задержимся на минутку на этих нейлоновых чулках. (Интересно, их по-прежнему называют нейлоновыми?) Вот отрывок из романа Уильяма Мейна «Полуночная ярмарка». (Вынужден добавить, что в 2004 году, уже после того, как я выступил с этой речью, Уильяма Мейна осудили за сексуальное насилие над несовершеннолетними. В связи с этим возникает совершенно другой вопрос, которого я коснусь в кратком послесловии.)

Пол, мальчик лет двенадцати, замечает, что все сильнее интересуется Викторией — странной и одинокой девочкой. Он только что набрался храбрости написать ей рождественскую открытку. Только что закончилась церковная служба, и Пол смотрит, как Виктория и ее мать покидают церковь:

Для всех прихожан служба закончилась. Но для Пола она еще даже не начиналась, и он бы с удовольствием нажал на кнопку «Повтор», если бы таковая имелась в молитвеннике.

Он встал. Девочка уже шла к выходу… Сейчас она поравняется с ним… Вот бы сейчас пойти за ней, догнать на крыльце и вручить открытку! Девочка прошла мимо. Полу хотелось броситься за ней и завалить открытками с ног до головы.

Она его не заметила. Да и с чего бы ей обращать на него внимание? Она была с матерью. В коричневой юбке, в чулках (на лодыжке сверкала крохотная белая дырочка), в коричневых кожаных туфлях с бахромчатыми языками, в зеленом свитере и бронзового цвета плаще. Совершенно обычная девочка, но необъяснимо прекрасная: в целом свете не нашлось бы ни одной такой, как она, и Пол не сомневался, что мир был сотворен только для того, чтобы рано или поздно в нем появилось это неповторимое создание.

Нейлоновые чулки, о которых пишет Льюис, — это не настоящие чулки. Это, так сказать, платоновские чулки: их предназначение — чисто символическое. Они означают только то, что если уделять им слишком много внимания, то будешь изгнан из Царства Небесного. В Республике чулки работают по-другому. Во-первых, это настоящие чулки: иногда в них даже бывают дырочки. Эта крохотная белая дырочка на лодыжке — одна из тех деталей, которые делают Викторию «совершенно обычной» и в то же время «необъяснимо прекрасной». И, разумеется, Пол не может не рассматривать ее чулки, и туфельки, и плащ, и все остальное. Она настоящая, а он влюблен.

Кстати говоря, позицию Льюиса по этому вопросу никак нельзя назвать последовательной. «Хроники Нарнии» представляют полную противоположность Небесной республики, но в своей публицистике (как я уже отмечал в другом своем выступлении) Льюис нередко демонстрирует гораздо более разумный и великодушный подход. Например, рассуждая о той самой проблеме взросления в эссе «Три способа писать для детей», он заявляет: «Но ведь отстает в развитии не тот, кто отказывается терять старое, а тот, кто не может приобрести новое! В детстве вино вряд ли понравилось бы мне, сейчас я люблю его, но и лимонный сок по-прежнему кажется мне вкусным. Я называю это ростом или развитием, потому что я стал богаче: там, где раньше у меня была одна радость, теперь их — две» [98] Перевод Н. Будиной. .

В этом рассуждении нет ничего, с чем не согласился бы каждый республиканец но в «Хрониках Нарнии» место разумного человека занимает параноидальный ханжа, для которого интерес к губной помаде и нейлоновым чулкам — не новые радости жизни, делающие ее богаче, а порочные увлечения, раз и навсегда закрывающие человеку дорогу к радостям небес.