Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

В «Географе» возможности подростков ничуть не преувеличены. Собственно, в описанном походе и нет никаких необыкновенных трудностей, чтобы подростки демонстрировали какие-то выдающиеся способности к выживанию. Есть неприятности, но это совсем другое дело. И количество неприятностей там превышает среднестатистическое — но некритично.

Я пишу диплом по вашему роману «Общага-на-Крови», и тема работы касается антропонимов (имён, фамилий и прозвищ) героев. В связи с этим у меня к вам будет несколько вопросов.

1. Как происходил подбор антропонимов? Откуда вы черпали такой «пёстрый» объём фамилий?

2. Какую роль эти антропонимы выполняют в тексте? Только лишь номинативную? Ведь некоторые имена и фамилии вы выбираете довольно-таки интересные.

3. Почему девушка-самоубийца не имеет имени?

4. В связи с чем происходит варьирование антропонимов (Отличник — Отличничек, Игорь — Игорёха — Игорёк), а также искажение фамилий (Генерозов — Говнорезов)?

5. Жихарь, как я понимаю, фамилия? Или отфамильное прозвище?

6. При подборе антропонимов вы обращались к их этимологии?

1. Я не помню, как происходил подбор имён. А как он может происходить? Не по святцам же. Брал отовсюду, откуда подворачивалось. Подходила фамилия, которую встречал случайно, — вот и брал её. Главное — чтобы она соответствовала герою по какому-то внутреннему, глубинному критерию, который очень сложно вербализировать. Например: Игорь Каминский изображает из себя аристократа — и получает аристократическое, княжеское, шляхетское имя (фамилию). Но значение имени Игорь или литературные аллюзии роли не играют.

2. Конечно, имена, фамилии, прозвища и т. д. исполняют не только номинативную роль. А какую ещё? Ну, как в жизни: много самых разных ролей. Однако «говорящих» фамилий я не использую. Это примитивно и архаично.

3. Девушка-самоубийца «не имеет» права на имя. Если назвать её по имени, то её самоубийство станет частным случаем, а без имени оно — символ жизни в общаге.

4. Каждый герой варьирует имя (и обращение) в соответствии со своим характером, со своими манерами и со своим отношением к тому, к кому обращается. Лёля умиляется Отличнику — и сюсюкает: «Отличничек». Ванька прячет нежность под грубостью и называет Отличника «харей». Игорь снисходительно и доброжелательно поучает и обращается «мой юный друг». А вот, например, Серафима вообще никак не называет Отличника: она наивная и серьёзная, она зовёт людей по именам — так правильно, а имени Отличнику я не дал, поэтому Серафима у меня лишилась возможности обратиться к любимому человеку.

5. Жихарь — случайное имя, не ищите в нём смысла. Мне нужно было, чтобы читатель «споткнулся» об обстоятельство, отмеченное этим персонажем, вот я и дал ему хлёсткое, лихое имя.

6. Нет, к этимологии я не обращался.

Роман «Псоглавцы», по-моему, слабый! Зачем вы спрятались под псевдонимом? Боялись критики?

Татьяна, представьте, что личный сайт — это как дом, а роман — как ребёнок. Я приду к вам в дом и заявлю, что ваш ребёнок глупый и некрасивый. Вам захочется со мной общаться? Но я общаюсь.

Теперь к логике.

Я написал слабый роман, а издательство решило издать его большим тиражом — так обычно поступают со слабыми романами. Чтобы избежать позора, мы с издательством спрятали меня под именем никому не известного автора — ну, чтобы продажи были похуже. Потом, когда все заорали, что роман слабый и читать его не надо, я открыл псевдоним, чтобы мой позор жёг меня посильнее. Есть ли логика, кроме мазохизма?

У меня все романы были слабые. «Общага» по этой причине пролежала в столе 13 лет, «Географ» — 8 лет, а «Сердце пармы» — 3 года. Наконец их издали, и я, набираясь опыта, пошёл деградировать дальше. Бывает.

Объясню про псевдоним. Роман «Псоглавцы» во многом новаторский, и я хотел издать его под псевдонимом, чтобы публика оценивала его без клише «писатель-краевед» и «предыдущая вещь была лучше». Издательство плакало, потому что неизвестный автор априори даёт меньше прибыли, нежели известный, однако пошло мне навстречу. Роман был издан. Разумеется, я не ждал никакой революции, но считал, что читателям будет интересно поохотиться на оборотня в постмодернистском ключе: и оборотень — святой из русской церкви, и охотник — в дыму торфяных пожаров, на дрезине ГАЗ-51 и с интернетом за пазухой. Но вскоре я понял, что попал из огня да в полымя. От клише я не отвязался, только поменял одни ярлыки на другие. Стали говорить «начинающий автор» и «опыта не хватило». Ну а если хрен редьки не слаще, тогда следующий роман — «Комьюнити» — я решил издавать обратно под своим именем. Вот история рождения и смерти писателя Маврина.