Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Недавно прочитал «Общагу-на-Крови», и меня не покидает мысль о сходстве героев и образа их мышления в вашем произведении и в «Братьях Карамазовых» Достоевского. Прокомментируйте, пожалуйста.

Есть такой термин — «достоевщина». Это произведение, в котором герои (чаще всего молодые) проходят через драматические события и решают для себя важнейшие нравственные вопросы. Происходит это очень бурно и страстно, на грани трагедии, в многословном общении и в конфликтах. Каждый герой как бы олицетворяет одну идею или одно понимание жизни.

«Достоевщина» — возрастная болезнь писателя, но болезнь хорошая, правильная. «Общага» — замечательное проявление этой болезни. В этом смысле она и корреспондируется с «Карамазовыми». Но других связей с «Карамазовыми» в «Общаге» нет: Игорь — не отсылка к Ивану Карамазову, Ванька — не отсылка к Дмитрию, Отличник — к Алёше и так далее.

Вы говорили, что роман «Ненастье» о необходимости доверия, о поиске оснований для доверия. А для меня это книга о предательстве. Дело даже не в химически чистом предательстве Басунова — его и осуждать-то нельзя, у него просто отсутствует орган, которым такие вещи ощущаются. Я про ползучее, бытовое предательство, которое разъедает Коминтерн. Кульминацией здесь становятся проигранные Лихолетовым выборы. Но и осуждать «афганцев» нельзя. Разве не важны для жизни ордера и места в садиках? Но это же страшно. Бог с ним, с «афганским братством» — оно то ли было, то ли мерещилось. Но вот сама эрозия вещей, которые казались вечными…

И ещё. По поводу того, что Танюша вырвалась из «ненастья», обретя себя в служении Герману. Выход ли это? Опора на другого человека (неважно, берёт ли опирающийся или, напротив, даёт) — это вынесение вовне источника жизни. Но это опасно. Беда может случится, когда тот, на кого опираешься, по какой-то причине перестанет исполнять свою функцию. Боюсь, что Герман перестанет. Он сломается от крушения мечты. Он ведь не только не обеспечил Танюше индийского рая, но сильно подпортил ей пребывание здесь, да ещё и подставил людей, которых вовлёк в свой замысел. А как Танюша будет служить сломленному человеку? Для неё это всё равно «ненастье». Нельзя опираться на других, можно только на себя. А Герман этому её не научил.

Думаю, неправильно, когда смысл жизни — «снаружи», надо стараться, чтобы что-то было и внутри. Чтобы жизнь была ценна не только служением семье, людям, делу, стране… а и ещё чем-то таким чисто для себя. (Понятно, не в смысле незатейливого загребания благ.) Всё-таки служение слишком для многих заканчивается ещё при жизни и не замещается ничем.

Спасибо за столь глубокое и неравнодушное прочтение. Если угодно, я постараюсь не «ответить на вопрос», а прокомментировать.

Предательство — оборотная сторона доверия, так что мы с вами говорили об одних и тех же вещах. Роман о доверии — это и роман о предательстве.

Про «опору на внешнее» можно рассуждать долго. У меня в «Блуде и МУДО» об этом рассуждал Моржов, когда аббревиатурил в человеческой душе «ВТО» — «внешняя точка отсчёта» и «внутренняя точка отсчёта». В «Географе» примерно об этом же рассуждал Служкин, когда формулировал свой «принцип неимения залога счастья».

Я не думаю, что Танюша, вырвавшись из «ненастья», обрела себя в «служении» Герману. Как она может «служить» заключённому? Молиться, что ли, на его фотки? Скорее, Танюша впервые осознала, что дорогому человеку может быть хуже, чем ей. Я очень люблю Танюшу, но понимаю, что — при всей её беде — она живёт эгоистично. Все годы она в первую очередь думала о своём несчастье, то есть о себе; не упивалась несчастьем, конечно, не гордилась им, не роптала на бога, но всё равно её душа жила в первую очередь самоедством: это и было «ненастьем» Танюши.

Герман мечтал вывезти Таню в Индию, где среда более комфортна, и там Таня перестала бы мучить себя. Герман хотел вырвать Танюшу из «ненастья», так сказать, «механически» — переменой внешней среды. Не знаю, удалось бы ему «вылечить» Танюшу Индией. Возможно, что и нет. Однако рок распорядился по-своему, и Таня «воскресла» пониманием, что Герман пожертвовал ради неё своей судьбой и любовь к Герману важнее самоедства.

Я не знаю, в чём может выражаться любовь Танюши к Герману, особенно к Герману в тюрьме. Но эта любовь была целительна для души уже сразу, как только родилась. И Таня начала бороться: она преодолела свои сомнения в Германе, она впервые ответила дрянной Анжелке, она не сдала Германа на допросе, примчалась в деревню Ненастье, сцепилась с Басуновым. Таня впервые забыла о себе, отодвинула себя на второй план ради другого человека.