Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Как показал Ягода, сначала заговорщики выжидали, но в 1935―1936 годах, когда военная опасность стала весьма реальна и близка, начали форсировать подготовку к перевороту. Карты им спутало назначение Ежова, сразу же начавшего чистку «ягодинцев» и расставившего на ключевые посты сторонников Фриновского, который играл свою, одному ему ведомую партию. Последнее, что успел сделать Ягода, — организовать два покушения на Ежова. Одно должны были провести Волович с Прокофьевым через родственников Ежова, чтобы выдать это все за бытовое убийство. Второе покушение организовывали Буланов и Иванов руками курьера Сиволайнена (знаменитая история с ртутью). Кстати, из показаний Ягоды видно, что он отнюдь не стремился оговорить всех и каждого. К примеру, он решительно взял под защиту Якова Серебрянского, руководившего в тот период, помимо прочего, секретной лабораторией по производству и закупке ядов. Понятно, что в случае оговора Серебрянский был мишенью номер один. Но тем не менее Ягода не стал этого делать. Среди сотрудников секретно-политического отдела в качестве активных заговорщиков он назвал также Штейна и его заместителя Григорьева. Человек по фамилии Штейн нам еще встретится на весьма интересном повороте этой истории…

Кстати, если предположить, что Ягода был заговорщиком, то многие загадочные вещи, для объяснения которых приходится нагромождать горы домыслов, становятся простыми и естественными. Например, почему, несмотря на обилие предупреждений о «военной партии», о предполагаемом заговоре генералов, разработку этого дела начали только в 1936 году. Да очень просто: если шеф НКВД, ругаясь, кидает сообщения в корзину, называет все это чепухой, а то и велит прикрыть «опасные направления работы», — откуда руководству страны знать о «военной партии». Сняли Ягоду — тогда и узнали.

Сразу становится понятным странное везение Енукидзе и Петерсона: «кремлевское дело» коснулось только мелких исполнителей, а эти двое почти и не пострадали. Но когда узнаешь, что следствие вел лично Ягода…

Только после снятия шефа НКВД и назначения на его место Ежова дела пошли. Правда, пошли они как-то уж очень резво, так что для умерения прыти пришлось уйму сотрудников перестрелять. И связано это как с внутренним состоянием органов, так и с личностью нового наркома.

Летом 1936 года Генриха Ягоду на посту наркома внутренних дел сменил Николай Иванович Ежов, который вообще не имел ни малейшего опыта чекистской работы. До своего назначения наркомом он работал в аппарате ЦК. Знавшие его до того времени люди характеризовали Ежова как человека тихого, скромного и внимательного. Правда, когда к нему попадала власть, он проявлял и иные черты — высокомерие, грубость. Мы не думаем, что это был такой уж двуличный, лицемерный актер — просто власть имеет свойство портить людей. Зато как исполнитель он был идеален.

И. М. Москвин, начальник Орграспредотдела ЦК, у которого Ежов одно время работал, характеризовал своего подчиненного таким образом: «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным: он все сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: не умеет останавливаться. Бывают такие ситуации, когда надо остановиться. Ежов не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить».

Эти качества — безупречная исполнительность, усердие в сочетании с неопытностью и, главное, неумение остановиться — оказались для Ежова роковыми. В наследство от своего предшественника он получил уже изрядно разложившийся аппарат, и, вместо того чтобы привести чекистов в чувство, сам воспринял их «славные» традиции, углубив их и дополнив. Подталкиваемый снизу уцелевшими ягодинскими кадрами, он, превратившийся в марионетку в их опытных руках, вскоре запустил маховик репрессий на полный ход и… не сумел остановиться. Его, конечно, остановили, но это было уже потом, и, к сожалению, не вовремя, а слишком поздно…

Большинство сторонников Сталина считают, что Ежов переусердствовал в расстрелах «врагов народа», за что и понес заслуженную кару от вождя. Сам Сталин в беседе с авиаконструктором Яковлевым заявил, что Ежова расстреляли за то, что тот погубил много невинных людей и при этом назвал его мерзавцем ( Яковлев А. Цель жизни). Противники, напротив, утверждают, что генсек, расправившись со своими врагами руками Ежова, просто сделал из него козла отпущения, дабы самому выглядеть перед народом добрым и гуманным.