Елена Прудникова - Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере

Советский Союз на заре своего становления — удивительное государство. В одно и то же время он был страной, всерьез проектировавшей воздушные замки, и прагматичным до цинизма игроком в азартной игре под названием «международная политика». С эльфами на языке прекрасных фей, с волками по-волчьи — вот так и жили. Впоследствии и то, и другое принесло совершенно сокрушительные плоды — но был ли иной вариант? Дракончик посреди волчьей стаи должен был выиграть время, чтобы вырасти и научиться огрызаться огнем.

Эта книга — о германо-советской дружбе посреди германо-советской вражды. Написана она двадцать лет назад, но актуальности не потеряла. О маршале Тухачевском и его товарищах написано столько, что от одного упоминания этого имени зубы болят. Двадцать лет назад предположение, что он все-таки являлся заговорщиком, было почти революционным, сейчас изображать из него невинную жертву репрессий как-то даже неприлично, этим занимаются разве что динозавры «перестройки». Динозавр плохо видит, но думает, что при его весе это не его проблемы… и сам не замечает, как оказывается в этаком «парке Юрского периода». Жизнь весело течет мимо, лишь иной раз недоуменно оглядываясь на рык из-за забора. «Кто это там? А, динозавры! Опять какое-нибудь письмо подписывают…»

Но, при всем обилии информации военные антисталинисты по-прежнему остаются «сферическими заговорщиками в вакууме». Этакими прекраснодушными мальчиками в погонах, бросившими вызов тирану ради процветания любимой державы, и только ради него. Не было у них ни карьерных, ни шкурных, ни меркантильных соображений, они (что вы, что вы, как можно!) не были связаны ни с какими силами за границей. Почему не были? А потому что отзвук 50-х — 90-х по-прежнему царит в головах. Если не на уровне идей, то хотя бы как фон. Поначалу считалось, что все жертвы «тридцать седьмого года» были невинно репрессированными. Когда выяснилось, что всё-таки не все были овечками, то не овечек возвели в статус борцов с тиранией. Да, готовили заговор, но ведь из благих же побуждений!

Наверное, бывают и благородные заговорщики. Но… а чего они, собственно, хотели? И ради чего?

…Летом 1921 года на перрон Брянского вокзала в Москве из относительно чистого и комфортабельного по тем временам международного вагона вышли два человека, резко выделявшиеся своим явно заграничным видом из вокзальной толпы. Одного приставленный наблюдать за ними сотрудник ВЧК знал хорошо — с очередным визитом на Родину приехал советский представитель в Берлине Виктор Копп. Другого он обрисовал в донесении так: «На вид лет 35–40. Волосы темные, короткие, лицо круглое, брюзгливое, бритое. Одет: серое кепи, серый костюм, длинные зеленоватые чулки, коричневые полуботинки». Фамилия гостя была Нейман.

Не знаем, что было у сотрудника ВЧК по геометрии, и изучал ли он ее вообще, если эту длинную, типично прусскую физиономию посчитал круглой. Брюзгливое выражение лица служило хорошей маскировкой для зорких, умных глаз. И фамилия гостя была совсем не Нейман. Год назад он уже приезжал в Москву, и тогда звался Зибертом, хотя был Зибертом не более, чем Нейманом. Агент ВЧК не мог знать настоящего имени гостя, но его начальство было прекрасно осведомлено, кто он такой. Под именем Неймана Москву посетил человек примечательный и загадочный. Сейчас его имя почти забыто, а тогда он был широко известен в узких кругах как «немецкий Лоуренс» и, несмотря на молодость, считался асом разведки. В Советскую Россию с важнейшей миссией налаживания германо-советских контактов прибыл Оскар фон Нидермайер.

…Тем же летом 1921 года комфронта Тухачевский переступил порог Академии Генерального штаба, сделав очередной зигзаг своей сюрреалистической карьеры. Подпоручик царской армии, почти всю Первую мировую войну благополучно пробывший в германском плену, в Гражданскую он взлетел до командарма, потом до командующего фронтом. Командовал то более, то менее успешно, провалил одну из крупнейших кампаний польской войны, но все равно был самым популярным военачальником Красной Армии. А теперь, имея за плечами двухлетнее военное училище, был назначен ни больше, ни меньше, как начальником Академии.